— Максим, семь лет, мой сын.

— В школу пошел, да? — задал я стандартный вопрос, пожимая очень старающемуся прятать восторг пацану руку.

— В первый класс! — похвастался он.

— Оценки еще не ставят? — подключилась Виталина.

— Не ставят, — вздохнул расстроенный ребенок.

— Ничего, у тебя папа писатель, значит ты тоже умный! — сделал я основанный ни на чем вывод. — Отличником будешь!

— Обязательно буду! — покивал он. — Спасибо, что прислал рукописи почитать!

Это при «Мишу».

— Читай на здоровье, — улыбнулся я ему.

Для того и плагиатится же.

Пока мы с Вилкой развлекали счастливого первоклашку, его отец ознакомился с правками и одобрил две трети, компромиссом выторговав себе право треть не менять. Опытный! Теперь чуть-чуть отличается от оригинала, но хуже точно не стало. Немножко согласовали поездку в Одессу — на ТУ-144 не полетим, колхоз уже вот-вот попадет в мои цепкие лапы и съест всю монетарную массу — и попрощались, не забыв забрать сценарий — повезем в Минкульт.

Закинув рукопись куда следует для размножения и отправки на Одесскую киностудию, пошли в коридор ждать назначенного приемного времени к Борису Николаевичу — Ткачев Сережа у нас нынче все еще не Магомаев, но уже величина всем известная, поэтому «только спросить? Проходите конечно!» сработает, но я же интеллигентный человек.

— Борис Николаевич, как вам нынешний глава Союза писателей? — спросил я после ритуальных приветствий и «как оно?».

— Говно человек товарищ Федин, — с восхищающей прямотой ответил Полевой. — Но снять пока не могу — сам понимаешь, — развел руками.

— Отложим тогда, — смирился я и спросил. — Как думаете, Михаил Александрович Шолохов согласиться занять должность?

— Говорил с ним, — пожал плечами Борис Николаевич.

— Не один я такой умный, — покивал я.

— Совсем не один! — ухмыльнулся он.

Раздался стук в дверь, и полная секретарша средних лет ввела в кабинет уже знакомых юриста и КГБшника в сопровождении двух иностранцев — один ростом с нынешнего меня, в компенсацию — толст и лыс, прямо сейчас — вытирает пот с головы платочком и шумно отдувается. Второй — «шпала» с нордическим лицом, блондин и в круглых очках.

— Жарко у фас в Москфе, — смущенно улыбнулся лысый.

Говорит на русском с классическим немецким акцентом, отчего немного комичен.

— Жарко, — согласился Полевой и представил гостей, начав с толстого. — Юрген Вебер, редактор издательства «Бертельсман». Кристиан Рихтер, юрист того же издательства. Сергей Ткачев, комсомолец, — не без ехидства в глазах представил меня так, как я привык. — Виталина Петровна, секретарь Сергея.

— Здрафстфуйте, фройляйн! — приложились гости к ручке.

Расселись, получили от секретарши чаю с сушками.

— Я есть любить сушшка! — похвастался лысый. — Фот так есть надо! — помакал в чай.

— Всегда радуюсь, когда человек находит для себя что-то хорошее, — с нейтральной улыбкой проигнорировал я умышленно подпущенную клоунаду.

Хер Вебер не смутился и разразился реально внушающей уважение речью о любви к СССР — ну прямо заморочился, спичрайтера нанимал.

— Скажите, хер Вебер, а ваше издательство печатало нацистскую пропаганду? — одернул его заскучавший Полевой.

Очкастый остался непроницаемым, редактор скривился:

— Я, такой прискорбный момент в нашей истории быль. Разумеется, я пришель туда на работу посше.

— Разумеется, — покивал головой министр, мельком даванув меня взглядом.

Да понял, никто и не обольщается. Но нынешние немцы всё, их все равно никто не спрашивает.

— Так что вы хотели нам предложить, хер Вебер? — спросил я.

— Я! — он посерьезнел, дал отмашку юристу, и тот выдал мне документы.

Пролистываем до денег — остальное стандартное, многократно проверенное, а потому — неинтересное.

— Пятнадцать процентов! — скорбно вздохнул я. — До вас к нам приходили англичане. Уперлись в двадцать пять, а мы обещали подумать.

— Мы могли бы предложьить дфадцать шесть, — попробовал легко отделаться лысый.

— Уверен, вы можете лучше! — улыбнулся ему я.

— Нам перетафали фаши рассуждения о норме прибыли, товарьищь Ткачеф, — улыбнулся он. — Но какую-то прибыль мы федь должны получить? Фы молоды и горите идеей, и я фас за это уфажаю, но, уферяю, наше издательство не занимается никакой эксплуатацией — фсе наши сотрудники и афторы софершенно довольны! Ф знак нашего феличайшего уфажения в юному гению — тридцать!

— Когда-нибудь кто-нибудь даст больше, — развел я руками. — Вы уже пятые, и на «тридцатку» относительно легко согласились. Значит следующие иностранные гости согласятся на тридцать пять. Следующие — на сорок. И все равно останутся в огромном плюсе! Давайте сразу сорок, хер Вебер?

— Сорок? — жалобно проблеял немец и скорбно вздохнул. — Такой фариант мы предусматрифали, — вздохнул он. — Мы согласны на сорок. — Промокнув лоб платочком, признался в ненависти ко мне. — Фы далеко пойдете, молодой челофек!

Вилка, Полевой, юрист и КГБшник расписались на контракте с исправленными цифрами, то же самое сделали немецкие партнеры, мы пожали руки и попрощались, оставив их согласовывать детали с Министром.

— Ну вот и все! — радостно вскинул я руки вверх, напугав какого-то несущего по коридору стопку папок функционера. — Извините, — я же воспитанный юноша! — Я же говорил, что однажды кто-нибудь из капиталистов продаст нам веревку подороже.

— Ленин! — узнала Вилка.

— Ништяк! — оценил я, заставив подпрыгнуть парочку функционеров в лифте.

Дальше пришлось помолчать до самой машины — секретно же!

— Культурная экспансия начата на наших условиях. Помимо выгоды для СССР, мы имеем еще и выгоду, так сказать, побочную, но вполне ощутимую — с таким кабальным договором херам капиталистам придется вкладываться в торговую марку «Сергей Ткачев» как следует, и, желательно, сохранять с ним партнерские отношения как можно дольше. В идеале — пожизненно, а значит — распробовав первые прибыли, захотят еще, и тогда, основываясь на статистике доходов и расходов, можно будет еще немного урезать их долю.

— Я, если честно, в сорок процентов не верила, — призналась девушка.

— Верить надо напарнику, агент Вилка! — напомнил я основной девиз нашей команды.

Глава 23

Весь сентябрь подъедал оставшиеся дела — раздавал песенки всем подряд, накидал сценарий «Приключений Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные». Уже на следующий год. Параллельно,