«Он говорил, но его бормотание было почти невозможно понять, хотя его и не разбил паралич, и бормотал он множество слогов с явной легкостью. Когда он приезжал в Дублин, из-за его необычного жаргона в отеле, где он останавливался, его принимали за иностранца, а когда он отправлялся в колледж, чтобы повидаться с другом, он не мог объяснить привратнику свое желание и добился успеха, лишь указав на комнату, которую занимал его друг».

Осборн систематически проверял его состояние с помощью специального текста. Любопытная смесь звуков, напоминающих осмысленные, которые он произносил, очень напоминает те, что произносят пациенты, страдающие так называемой жаргонафазией или афазией Вернике:

«Чтобы зафиксировать странные искажения языка, которые возникли у пациента, я выбрал следующие фразы из Уставов Коллегии врачей: “Коллегия вправе проверять или не проверять любого Лицензиата до его приема в членство в той мере, в какой сочтет нужным”. Когда я попросил его прочесть это вслух, он читал это следующим образом: “Что в темомать трутудоду и большаков иль эмидрата айнайнкрастай местерайт для кетры тотомбрайдей, и от мышьяцев провенять…”»

Рис. 8.2. Левое полушарие мозга 75-летней женщины, страдавшей правосторонним параличом и полной утратой речи. Передняя сторона мозга слева, а пораженная область, «светло-желтое размягчение», ясно видно примерно на трети прямой, проходящей через заднюю часть лобной доли

Этот язык, хотя и звучал странно, обладал своеобразной поэтической красотой, напоминающей «Поминки по Финнегану» Джеймса Джойса. Многие пациенты, испытывающие проблемы с речью, могут частично восстанавливаться – еще одна сложность для нейропсихологов, пытающихся понять эти проблемы – именно это и показала спустя восемь месяцев проверка состояния пациента Осборна:[260]

«Повторяя за мной тот же фрагмент Устава Коллегии врачей, он произносил его так: «Вправе во власти Коллегии не ариатинировать или нет любого Лицензиата в связи с его допуском к сочленительству, как они сочтут нужным». Несколько позже он повторил Устав за мной совершенно ясно, за исключением слова «вправе», которое постоянно произносил искаженно».

Еще один вариант проблем с речью из-за поражения левой стороны мозга обнаружился у другого дублинского пациента, поступившего в Больницу доктора Стивенса. 17 марта 1832 года 23-летний трубочник Джеймс Фейген в пьяной драке с драгуном получил удар саблей в голову. Он потерял сознание, кость была проломлена, мозг обнажился. После нескольких операций Фейген был выписан 15 апреля, в значительно лучшем состоянии. Его врач записал:

«Фейген смог возобновить занятие своим ремеслом трубочника. Я осматривал его 20 июля 1832 года, здоровье его в прекрасном состоянии, но его память – на слова, но не предметы – серьезно повреждена; он сказал мне, что «знает все так же хорошо, как всегда, но не может назвать ни одного предмета». Я показал ему пуговицу, он засмеялся и сказал: «Я прекрасно знаю, что это, это… ба, ба… ба – ох! Я не могу произнести, но вот оно», – и указал на пуговицу на своей куртке.

После больницы Фейген продолжал вести беспорядочную жизнь. Он часто напивался, и после запоя 22 августа «утратил почти всю силу правой руки и кисти, а правая сторона его лица явно была парализована». Два дня спустя прорвался нарыв на месте первоначальной раны, и он снова был здоров, хотя слабость в левой руке и ноге указывала, что левая половина его мозга повреждена. У него по-прежнему были проблемы с подыскиванием слов, такое состояние сегодня называют «номинальная афазия» или «аномия»»[261].

Он не в состоянии произносить верные названия, называя почти все предметы неправильно, хотя он способен совершенно точно описать их использование, например часы, ворота, книгу, трубку и т. д…примечательно, однако, что в тот момент, когда он использует неправильное слово, он сознает это, и всячески стремится исправить ошибку… Он считает до пяти на пальцах, но не может произнести слово «палец», хотя и не раз пытался. Поэтому он называет свой большой палец «приятель». Когда он хотел сказать «овсянка», он говорил – и неизменно говорит – «простокваша», но тут же понимал свою ошибку и говорил: «Я знаю, что это не так называется».

Хотя существуют разные виды проблем с речью и афазий, все они, как правило, связаны с поражениями левого, а не правого полушария. Ключевой вопрос нейропсихологии – точно определить, что такого делает левое полушарие, чего правое сделать не в состоянии. Найдены уже десятки отличий, но в большинстве случаев преимущество левого полушария оказывается, скорее, относительным, а не абсолютным, то есть в некоторых функциях левое полушарие лучше правого, но и правое в каждой конкретной функции кое на что способно. Если различие лишь относительно, то нет никакого смысла в том, чтобы поражение зоны Брока (только с левой стороны) могло бы вызвать почти полную утрату способности говорить. Поэтому ученые применяют сканирование мозга, чтобы обнаружить задачи, которые способно выполнить только левое полушарие. Похоже, что часть речевых способностей, полностью зависящая от левого полушария, – это синтаксис или грамматика. Взгляните на два предложения. Какое из них неправильно?

Глокая куздра бодланула бокра.

Глокая куздра бодланули бокра.

Хотя оба из них бессмысленны и слова в них ничего не значат, очевидно, что второе предложение грамматически неправильно, глагол во множественном числе сочетается с существительным в единственном числе. В эксперименте, который Петер Индефрей и его сотрудники провели в Неймегене, подопытные во время сканирования мозга определяли, правильно построена фраза или нет. Вся активность происходила только в левом полушарии мозга, в области, в значительной мере перекрывающей зону Брока (см. рис. 8.3)[262].

Поражение левого полушария может также вызывать проблемы, не связанные с речью. В состоянии под названием «апраксия» (точнее, в идеаторной и идеомоторной апраксии) пациенты испытывают трудности со сложными движениями. Это связано не с параличом или слабостью, а происходит из-за невозможности контролировать части тела. Взять самое обычное действие – зажечь спичку. Последовательность участвующих в этом движений в полной мере можно понять, лишь попытавшись запрограммировать робота для выполнения такой задачи. Коробок, зажатый в одной руке, должен быть правильно ориентирован. Спичку, зажатую в другой и повернутую нужным концом, следует прижимать к коробку с определенным давлением, не слишком сильным, чтобы спичка не сломалась, но и не слишком слабым, иначе спичка не загорится. Далее спичкой следует чиркать по коробку с определенной скоростью, если медленнее, чем надо, то спичка не вспыхнет, если быстрее, выйдет просто щелчок. Наконец, спичка должна быть отведена от коробка сразу же, как вспыхнет, чтобы коробок не загорелся. Пациенты с апраксией испытывают трудности при выполнении таких