Одного монаха, по имени Павлин, недолюбливали за скупость. Он недели за две до этого распорядился, чтобы каждому уходящему из монастыря монаху давали одну рясу, один подрясник, две пары белья, пару сапог и пятьдесят рублей на дорогу. Его били, приговаривая:

— Иди-ка сюда, дадим тебе на дорогу пятьдесят рублей и две пары белья!

Один из монахов «ухватил его за бороду, но борода слабо была приращена… Потом потащили его за дверь, а там в коридоре пошла „награда“… Били с приговоркою, кто за сапоги, кто за белье, кто за подрясничек. Протащили его взад и вперед с остановкой. Каждому брату хотелось положить клеймо за его „благодеяния“, которые готовил он братии… и получил отец Павлин очеса сини, браду малу и редку, ноги хромы».

История с бывшим гусаром, идущим в атаку на своего игумена, и с монахами, выбрасывающимися из окна, потрясла воображение многих как на Афоне, так и за его пределами. По приказу губернатора Афона в скит явилась для усмирения бунта рота греческих солдат, которая заняла посты у всех ворот скита.

Все эти баталии происходили на фоне реальных военных действий, оказавших непосредственное влияние на судьбу Афона. 9 октября 1912 года началась Первая Балканская война между Турцией и Балканским союзом, в который входили Болгария, Сербия, Черногория и Греция. В результате войны Турция потеряла почти все свои европейские территории, включая Афон, которым она владела с XV века. 2 ноября греческий десант, состоявший из 67 матросов, занял Афон, изгнав оттуда турок и подняв над столицей Афона вместо турецкого греческий флаг. 3 ноября в афонскую пристань Дафни на транспортном пароходе был доставлен десант из 800 пехотинцев, артиллеристов и кавалеристов греческой армии. Их поделили на отряды, которые совершили обход монастырей. Один из отрядов, возглавлявшийся Демосфеном Зантопулосом, 7 ноября прибыл в русский Пантелеимонов монастырь, где был торжественно встречен монахами. В январе 1913 года во всех монастырях Афона, в том числе Пантелеимоновом, под видом паломников разместились греческие солдаты.

Иноки греческих монастырей ходатайствовали о присоединении Афона к Греции. Русские монахи, напротив, активно поддерживали идею преобразования Афона в независимую монашескую республику под протекторатом православных государств. Свою позицию они мотивировали тем, что русских монахов на Афоне более 5 тысяч, тогда как греков — менее 4 тысяч. Тем не менее с момента захвата Афона греческим десантом в ноябре 1912 года Афон уже стал де факто территорией Греческого Королевства. Де юре такое положение было закреплено Бухарестским договором великих держав от 26 августа 1913 года, по которому Афон отошел к Греции.

* * *

Весной 1913 года имяславцы имели количественный перевес над своими противниками в трех русских обителях на Афоне — Свято-Пантелеимоновом монастыре, Андреевском скиту и Фиваидском скиту. Тем не менее в течение всей первой половины 1913 года они находились под тройным обстрелом — со стороны российской церковной власти в лице Святейшего Синода, российского государства в лице его дипломатических представителей и греческой церковной власти в лице Афонского кинота и Константинопольского Патриарха.

Российская церковная власть безоговорочно поддерживает противников имяславия. В Святейшем Синоде растет обеспокоенность ситуацией, складывающейся в русских обителях Афона. В январе 1913 года в борьбу против имяславия включается еще один влиятельный иерарх, член Синода и Государственного Совета епископ Никон (Рождественский). Он направляет на Афон послание, в котором призывает святогорцев отказаться от чтения книги «На горах Кавказа», «послужившей причиной разномыслия в великом деле иноческом».

Епископ Никон предупреждает русских монахов, что если они не подчинятся решению Константинопольского Патриарха и Синода, «то греки отнимут у русских и монастыри, обвинив их в ереси».

В заключение своего послания епископ указывает на то, что обе стороны «внесли уже много страстного в свою полемику: одни, как слышно, дерзали попирать ногами записочки с святейшим именем Господа Иисуса Христа, другие называли еретиком даже архиепископа. И те и другие подлежат строгой епитимии: споры произошли лишь от разного понимания выражений в книге схимонаха Илариона, а это еще не ересь».

Послание епископа Никона носило примирительный характер: епископ предлагал признать спор об имяславии недоразумением, причиной которого стало «разное понимание» учения Илариона имяславцами и их противниками. Однако афонские имяславцы смотрели на дело по-иному. В своем ответе епископу Никону они указали на то, что книга «На горах Кавказа» отнюдь не являлась причиной спора; главная причина — напечатанные в «Русском иноке» статьи архиепископа Антония, в которых проводится мысль о том, что имя Божие не есть Бог. В своем письме епископу Никону афонцы жалуются на информационную блокаду, которой окружен в России вопрос о почитании имени Божия: газеты и журналы печатают только статьи противников имяславия и отказываются публиковать материалы в его защиту.

Архиепископ Антоний (Храповицкий) продолжает активно бороться против имяславия. Он посылает на Афон письма, в которых называет имяславцев «озорниками» и выражает скорбь по поводу усиления «ереси, точнее шайки сумасшедших, предводимых честолюбивым гусаром». Он призывает «привести три роты солдат и заковать нахалов», а «Булатовичей всех прогонять и лишать монашества».

Российская государственная власть также активно противодействовала имяславцам. В феврале по приказу российского консула в Константинополе началась блокада имяславцев Андреевского скита, продолжавшаяся в течение пяти месяцев: им перестали доставлять почту, продовольствие, денежные переводы. Изгнанный из Андреевского скита игумен Иероним поселился в столице Афона и «озаботился прежде всего о том, чтобы обширная корреспонденция скита не перешла в руки мятежников, насильственно завладевших властью, и просил Высшее русское правительство приостановить доставку на Афон в Свято-Андреевский скит писем, пакетов и посылок всякого рода, временно».

В марте на Афон по поручению российского посла в Константинополе прибыл действительный статский советник Мансуров, которому предстояло выяснить возможность установления над русскими монастырями на Афоне управления из России. Он посетил Андреевский скит, где его как царского посланника встретили колокольным звоном. Братия монастыря жаловалась на блокаду; Мансуров пообещал походатайствовать перед послом о смягчении режима. Монахи пытались втянуть Мансурова в богословский спор, но он отказался, сославшись на то, что он не богослов.

Вернувшись в Россию в начале апреля, он сделал подробный отчет о своей поездке на Афон министру иностранных дел Сазонову и обер-прокурору Синода Саблеру «Религиозное движение ко времени моего прибытия на Афон достигло высшей точки возбуждения. Люди ходили как бы в тумане, ведя беспрерывные споры об имени Божием», — писал Мансуров. По его мнению, «принятие каких-либо репрессивных мер в отношении русских монахов на Афоне было бы далеко не безопасно», поскольку «религиозное движение по вопросу об имени Божием связано с воззрениями Иоанна Кронштадтского». Мансуров также