Шрифт:
Закладка:
– Да что вы, Леонид Ильич, да у меня и в мыслях такого не было! Да я костьми лягу!
– Ну и хорошо. Верю я тебе, Михаил. Ступай, будешь докладывать мне, как там дела разворачиваются. И про этих «битлаков» своих тоже не забывай, держи меня в курсе. Если б не они, не заварил бы ты кашу. А заваривать ее, видать, самая пора наступила. Иди.
Горбачев кивнул и двинулся к двери, но старик вновь остановил его:
– Да! Если понадобится, действуй от моего имени, я все подтвержу, даже если буду не согласен. Веди себя как мой преемник. Для многих, особенно кто рангом пониже, мое имя – все еще сила. Да и верхние еще побаиваются. Понял меня?
– Спасибо, Леонид Ильич.
– Ступай.
Выходя из палаты, Михаил Сергеевич переживал широчайший спектр чувств: окрыленность от поддержки генсека и неуверенность, граничащую со страхом, осознание колоссальной ответственности и гордость оттого, что он становится вершителем судеб. Но главным, пожалуй, был азарт.
Он кивнул хмурой медсестре за столом, улыбнулся сидящей рядом красавице-целительнице Джуне, прошел мимо спящих охранников и стал медленно спускаться по лестнице к выходу из клиники.
4
Уже в ЦК по пути в свой кабинет Михаил Сергеевич кивнул своему помощнику Лущикову, тот встал и последовал за боссом.
– Юра, ты организовывал высылку «Битлз» в эту деревню. А где они сейчас, знаешь?
– Сбежали и летят где-то между Пермью и Томском, – виновато отозвался тот.
– Свяжись со всеми службами «Аэрофлота», с военной авиацией и ПВО, пусть найдут их и попросят сесть в ближайшем аэропорту.
– Связаться-то можно, Михаил Сергеевич, но ведь меня сразу спросят, чье это распоряжение.
– Мое! А если кочевряжиться будут, пусть вот по этому номеру звякнут, там им быстро мозги вправят. – Горбачев протянул помощнику лист бумаги. – И мне тогда срочно сообщи, дай координаты, подключусь. Давай побыстрее!
– Будет сделано! – Лущиков уже хотел идти, но помедлил и вновь повернулся к столу начальника. – Михал Сергеич, я тут сувенир вам принес, дочь подарила.
Он положил на стол круглый белый значок. Горбачев поднес его к глазам. На нем в профиль, выстроившись в ряд, смотрели в светлое будущее пятеро – «Битлз» и сам Горбачев, с чистой лысиной, но с печатью самопожертвования на лице.
На значке были две надписи: внизу змеился девиз «Гласность, „Битлз", нет войне!», а сверху – «Союз Молодых».
– Что за союз такой? – поднял брови Горбачев. – Сколько в нем членов?
– Пока девятнадцать, – усмехнулся Юрий. – Моя, ураган в юбке, у них за главную. И значков таких – двадцать штук пока. Своими руками сделали. Называют себя партией, а вы у них «почетным генеральным секретарем» числитесь.
– Ну, это уже лишне, – зардевшись от удовольствия, сказал Горбачев. – Но спасибо. Раисе Максимовне покажу. Всё, иди, выполняй распоряжение.
Помощник направился к двери.
– Постой. – Горбачев протянул Юрию значок обратно. – Ты это… Отнеси-ка его в наш технический отдел, скажи, Леонид Ильич распорядился. Тираж десять тысяч таких. Для начала. И побыстрее.
Помощник значительно улыбнулся, кивнул и вышел.
«Ан-2» с «Битлз» на борту подлетал к Омску. Его сопровождал истребитель «МиГ-21», за штурвалом которого сидел тот самый меткий летчик Буткявичус. Он то отставал, то нарезал вокруг небесного тихохода круги. От скуки пилоты переговаривались.
– Херкус, то есть прости, Беркут, – говорил Якубович, – ты чего у меня перед носом мельтешишь? Ты какой-то неправильный литовец. Шустрый больно. Я вот недавно в Вильнюсе был, захожу в дом многоэтажный, лифтерша спрашивает: «Вам на какой?» Я говорю: «На седьмой». А она: «Белье постельное брать будете?» А-аха-ха!…
– Вот я сейчас как запендюрю тебе «эр-двадцать семь» под зад, вот тогда тебе точно свежее белье понадобится.
– Нет! Не надо запендюривать! – дурашливо заголосил Леонид Аркадьевич.
– И не в Вильнюсе ты был, а в Риге или в Таллине. Как понял? Повтори.
– Понял, в Риге был, ошибочка вышла.
– То-то же. Вот, лучше сам послушай. Видит еврейская мама, что сын вместо скрипки на балалайке играет, и говорит… Оп-па, подожди-ка, Леонидас, у нас тут, этто, кто-то на хвосте появился и в эфир ломится.
Действительно, в наушниках Якубовича возник новый голос:
– Борт сорок четыре тысячи сто, я Кактус-двести два, прошу немедленно идти на посадку, аэродром Омск-Северный, ВПП номер три.
– Эй, на «сушке» – откликнулся Буткявичус, встав строго справа от «Ан-2», – я, вообще-то, их сопровождаю, если ты не заметил. Так что давай на разворот, и лабанакт, вайкучай*. [* Спокойной ночи, малыши (лит.).]
– Сам ты вайкучай, – отозвался пилот истребителя «Су-15», пристроившегося слева, – а мы забираем их себе по личному распоряжению товарища Горбачева.
– Мироныч! – крикнул Якубович в салон и сделал приглашающий жест. – У нас тут еще один попутчик появился, сесть предлагает. – Он сунул Мучнику резервный шлем, тот надел его и услышал:
– Леонид Аркадьевич, убедительная просьба вам сесть в Омске, дальше вы и «Битлз» полетите с комфортом.
– Кактус, я борт сорок четыре тысячи сто, спасибо, но мы уж как-нибудь сами.
– Правильно, Леня, не верь им, это западня! – воскликнул Мучник. – Они арестуют нас и опять зашлют куда-нибудь в жо… К черту на кулички!
– Кактус, я борт сорок четыре тысячи сто. Вот тут директор «битлов» товарищ Мучник говорит, что вы вводите нас в заблуждение, и полетим мы, да, с комфортом, но в «Матросскую Тишину».
– Полетите в Томск. В последний раз по-хорошему предлагаю идти на посадку. У меня приказ вас посадить, а уж какими средствами, это мне решать.
– Ты сильно-то не залупайся, – вмешался Буткявичус. – У меня тоже средства имеются.
– Нас что, снова будут сбивать?! – испугался Мучник.
– Или нас, или друг друга! – азартно ответил ему Леонид Аркадьевич.
– Но мы же как раз между ними…
Не слушая товарища, пилот-сценарист продолжил переговоры:
