зла, тогда как в действительной жизни борьба противоположностей представляет собой гораздо более сложное и всякий раз новое, исторически конкретное единство. «Гюго… не понимал (или не хотел включить в основу своего мышления) диалектики истории», — справедливо заметил еще Алексей Толстой, создавший прекрасный образ Гюго в цитированной выше статье «Великий романтик».

Зачарованный идеями Великой французской революции конца XVIII в., которые он пронес до конца XIX в., продолжая упорно противопоставлять «народы» и «республики» — королям и «тронам», Гюго так до конца своих дней и не уяснил полностью, что из «третьесословного» народа французской революции давно уже выделился буржуазный класс, который стал главным врагом и угнетателем неимущих трудящихся масс, так же как из абстрактного понятия «республика» выросла конкретная буржуазная республика Франции, ставшая жестоким палачом парижского пролетариата в дни июньского рабочего восстания 1848 г. и в «кровавую неделю», последовавшую за падением Парижской коммуны.

Буржуазная повседневность, столь подробно и детально описанная Бальзаком, а позднее Золя и Флобером, осталась за пределами творчества Гюго, поскольку за его пределами осталось все обыденное, будничное, серое и мелкое. Автора «Легенды веков», как мы видели, привлекает главным образом крупное, величественное или чудовищное. Не случайно он смыкается с реализмом лишь в тех случаях, когда сама жизнь дает материал для возвышенных героических обобщений, как замечательный образ баррикады 1832 г. и ее бойцов, возникший и в творчестве Бальзака, и в творчестве Гюго.

Разумеется, Гюго второго периода не остался чужд художественным завоеваниям реализма и воспринял от него очень многое (вкус к документу, «увиденным фактам», точным историческим и географическим деталям и т. д.). Наряду с характерами, построенными по принципу резких романтических контрастов и внезапных преображений, как Жан Вальжан, у него есть и такие многосторонние почти реалистические характеры, как типичное дитя улицы — маленький Гаврош. Но подобные образы не определяют все же целостной художественной системы Гюго, который до конца жизни остается верен своей идеалистической философской системе и своему романтическому методу.

В то же время из философской концепции Гюго, включающей высокие моральные критерии и уверенность в конечной победе доброго и светлого начала, проистекает не только его известная «близорукость» по отношению к повседневным и будничным явлениям жизни, но и его широкий оптимистический взгляд на мир и человеческое будущее (взгляд, которого нередко были лишены даже такие замечательные писатели-реалисты, как Флобер и Мопассан). Здесь кроется источник нравственной позиции писателя, всей своей жизнью отстаивающего значение личного примера и личного подвига. Отсюда же его понимание активной и воинствующей роли искусства, призванного помочь преодолению зла, долженствующего, по мысли Гюго, нести людям свет и добро и всемерно содействовать победоносному шествию прогресса (в этом смысл постоянных деклараций Гюго о высоком призвании поэта — не мечтателя, углубленного в самого себя или в красоты природы, но учителя и пророка, вмешивающегося в события современности и откликающегося на них подобно «звучному эхо»).

Не успокоенность, не примирение со злом, существующим в мире, но постоянную и неистовую борьбу с ним несет в своем творчестве автор «Возмездия», «Отверженных» и «Девяносто третьего года». В противоположность декадентскому скепсису и неверию в силы человека, которое начинает распространяться в современной ему европейской литературе конца века, Гюго объявляет, что человек и его слово всемогущи. Отсюда и возникает пламенное красноречие его героев, которые ни перед чем не отступают и являются всегда яростными обличителями зла (речи Эрнани, Трибуле, Рюи Блаза в драмах Гюго или Анжольраса, Гуинплена, Симурдэна и Говена в его романах). С этим связана лирическая и откровенно публицистическая манера Гюго, противостоящая «объективному методу» Флобера и натуралистов, которые отказывали автору в праве открыто вмешиваться в повествование со своим личным взглядом и отношением к происходящему. Гюго выражает свои мысли и эмоции открыто, полным голосом, как от лица своих героев, так и от себя лично, постоянно разрывая объективное повествование философскими размышлениями, гневными филиппиками и моральными проповедями, выдающими его темперамент борца, так же как. и опыт политического изгнанника и человека, открыто вставшего на защиту коммунаров против сплоченного лагеря международной реакции.

Таковы особенности романтического видения и художественного воссоздания мира в творчестве Гюго, посредством которых он выражает свою гуманистическую оценку событий, выступая за обездоленные народные массы против богачей и аристократов, за революцию против тирании власть имущих, за героизм и духовное величие против всех равнодушных и жестоких баловней судьбы.

Книги романтика Гюго, благодаря их человечности, постоянному стремлению к нравственному идеалу, яркому, увлекательному художественному воплощению сатирического гнева и вдохновенной мечты, продолжают волновать и взрослых, и юных читателей всего мира.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

ГЮГО в последние годы жизни

Рисунок Гюго «Моя судьба»

Автограф Гюго

ВИКТОР ГЮГО в юности

Дом, где родился Виктор Гюго

Мать писателя — СОФИ ГЮГО

Отец писателя —

ЖОЗЕФ ЛЕОПОЛЬД СИГИЗБЕР ГЮГО

INFO

Е 70202-008/054(02)-76*66–76 НП

Елена Марковна Евнина

ВИКТОР ГЮГО

Утверждено к печати

редколлегией серии научно-популярных изданий

Академии наук СССР

Редактор издательства М. А. Яхонтова

Художник В. А. Гаврилов

Художественный редактор В. Н. Тикунов

Технический редактор И. Н. Жмуркина

Корректоры Е. Н. Белоусова, Л. Ю. Розенберг

Сдано в набор 3/IX 1975 г.

Подписано к печати 2/II 1976 г.

Формат 84х108 1/32. Бумага № 1.

Усл. печ. л. 11,55. Уч. изд. л. 11,7

Тираж 138 000 экз. Т-02738. Тип. зак. 2933.

Цена 74 коп.

Издательство «Наука»

103717 ГСП, Москва, К-62, Подсосенский пер., 21

2-я типография издательства «Наука»

121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 10

…………………..

FB2 — mefysto, 2024

Примечания

1

В. Гюго. Собр. соч. в 15 томах. T. VII. М., 1954, стр. 26. (В дальнейшем цитаты из произведений Гюго даются по этому изданию и по однотомнику: Виктор Гюго. Девяносто третий год. Эрнапи. Стихотворения. М., 1973. В тексте указаны арабскими цифрами том и страницы, в ссылках на однотомник — только страницы.)

2

М. Горький. Полн. собр. соч., т. VI. М.,