Шрифт:
Закладка:
— Юрка! Что ты делаешь! — закричал он. — Я просто не узнаю тебя! Ты это или нет? Но если это ты, то бросай заниматься чепухой и быстрее пойдем со мной. Наклюнулось такое важное дело, что просто лопнешь от удивления, когда узнаешь!
— Никуда Юрка не пойдет,—решительно сказала Лилька из своего угла. — Мама велела ему делать уроки, а ты опять пришел. Уходи, пожалуйста, и не мешай!
Гурик сильно разобиделся.
— Ах, так! Хорошо! — сказал он зловещим голосом и попятился задом к двери.—Как в кино на чужие деньги идти, так он первый, уговаривать не надо, а как серьезное что-нибудь, так в кусты норовит. Уроки никуда не денутся, а такое дело может уплыть из-под самого носа. Он еще пожалеет. Я ведь не стану упрашивать. Я человек гордый!
— Ну и пусть уплывает твое важное дело! — пропищала Лилька. — А какое такое дело? — неожиданно спросила она и уставилась на Гурика.
— Ага!—торжествующе воскликнул Гурик и принял важный вид. — Теперь — расскажи? Ведь мне-то все равно. Мне наплевать: я не для себя стараюсь. Такое дело куда поважнее какой-то редколлегии и санитарной комиссии. Мы можем сразу прославиться и без Натки Черепановой. А самое главное — и труда никакого нет...
Тут Гурик оглянулся на дверь и таинственным шепотом сообщил, будто вчера вечером он узнал от одного знакомого своей матери, который зашел к ним, что в медицинский институт срочно для опытов требуются собаки!
— А этого добра сколько угодно по улицам шатается, — добавил он. — Только никому в голову не приходит...
— Собаки!—повторила огорошенная Лилька, потом она приложила палец к губам, подумала немного и вдруг ни с того ни с сего налетела на Гурика. — Ты думаешь, что нашему Юрке больше делать нечего, как бегать по улицам и гонять собак? Да? Ты ведь так думаешь?
Гурик легонько отстранил мою сестренку, заявив, что никогда не собирался так скверно обо мне думать. Наоборот, всегда считал умным человеком, поэтому и водит со мной дружбу.
Лилька смягчилась, отступила.
— И можешь не придираться, — сказал Гурик приободрившись.— Твой Юрка совсем не будет гонять собак по улицам. Он будет просто их ловить. За каждую собаку платят, может, пять, а может, десять рублей. Почем я знаю, сколько! Если не хотите, то и не нужно. Тогда и разговор заводить нечего. Я вовлеку в это дело кого-нибудь из ребят. Охотников найдется — хоть отбавляй.
Тут я не вытерпел и закрыл учебник. Я, конечно, не собирался идти с Гуриком, но очень было интересно послушать, как он намеревается изловить хотя бы одну чужую собаку.
Оказывается, у Гурика был готов целый план. Он похлопал руками по раздутым карманам своей куртки и торжественно вытащил какие-то промасленные свертки.
— Еще тепленькие, — сказал он, прищелкнув языком. — Целых десять штук. — Теперь мама сунется в духовку, а котлет-то и нет. Как, по-твоему, удивится она?
Я посмотрел на Лильку, а она на меня. Котлеты были поджаристые и, наверное, очень вкусные. Лилька отвернулась с безразличным видом в сторону, но я заметил, как она облизнула губы.
— Ладно, давай уж сходим, — согласился я и подумал, что уроки и в самом деле никуда не убегут, захочу — и вечером посижу, можно и ночь не поспать...
— Так и знал, что согласишься, — обрадовался Гурик и принялся делить котлеты.
— Мне тоже! — сказала Лилька, бросаясь к вешалке.
Гурик скосил на нее глаза, поморщился и заикнулся было, что мы и одни прекрасно справимся. Совсем не девчачье дело ловить собак. Пусть сидит дома и дожидается, когда вернемся с деньгами, к тому же на улице страшный морозище. Но Лилька не испугалась мороза. Она не собиралась отпускать меня одного.
Переспорить Лильку было невозможно, и нам пришлось сдаться.
На улице было очень холодно и очень тихо. Где-то вверху светило маленькое желтое солнце, но совсем не грело. Ни одной собаки поблизости не было видно. Наверное, они прятались от мороза в укромных местах. Лилька съежилась, зевнула, натянула рукавички и затопала на месте ногами в своих старых ботиках.
— Ни одной! — недовольным голосом сказала она, прижимая к груди завернутые в тетрадный лист котлеты.
— Поищем сначала на окраине, — успокоил неунывающий Гурик.
Мы направились по переулкам. Гурик шел первым, Лилька за ним, а я самым последним. Вдруг Гурик обернулся к нам, замер на месте, поднял руку, точно милиционер или фотограф:
— Тише! Есть одна! Начнем приманивать!
Мы приготовили каждый по котлете, подождали. И в самом деле, из подворотни одного дома раздалось недовольное хриплое урчание, а вслед за этим высунулась огромная собачья морда. Гурик, отойдя шага на два, посвистал, помахал котлетой. Дворняга втянула воздух черным носом и, пригибаясь, выползла на улицу. Отряхнулась от снега, принюхалась к вкусному запаху, пошла за нами. Мы ускорили шаги, и она побежала — неторопливо, деловито.
Ровным счетом через две или три минуты, когда мы оглянулись, то увидели еще одну тощую облезлую собачонку. Та выскочила пулей из-за угла и мчалась к нам как-то боком, делая смешные скачки. И никто из нас троих не успел моргнуть даже глазом, как этот несчастный заморыш подскочил к перепуганной Лильке, подпрыгнул и, изловчившись, вырвал из ее рук приготовленную приманку. Но дворняга оказалась не из таких уж глупых и не дремала — зарычала, ринулась на собачонку и, конечно, отняла котлету. Но что значит для такой огромной собачищи крохотный кусочек мяса? Она проглотила его мигом, облизнулась и снова поплелась позади нас, не обращая никакого внимания на обиженную ею собачонку.
К тому времени, когда мы свернули к центру города, за нами увязались уже четыре собаки. Они напирали на нас сзади, забегали с боков и заглядывали нам в руки.
Гурик сиял. Он шагал, весело насвистывая и распахнув куртку. Лилька отчаянно мерзла в своих ботиках, которые при каждом ее шаге постукивали, точно деревянные. У нее осталась всего одна котлета, и ей определенно надоела наша затея. Она уныло поглядывала на меня, то и дело дергая за руку. Мне тоже почему-то разонравилось собирать собак. Все они смотрели доверчиво, наверняка считая
