Шрифт:
Закладка:
Он наклонился вперед и заглянул в отверстие в мешке, но не увидел ничего, кроме голеней и ступней, которые все были в чем-то зеленом, красном и фиолетовом. В некоторых местах процесс разложения зашел так далеко, что кожа полностью почернела. На внутренней стороне стенок конструкции росло что-то зеленовато-коричневое, а на дне скопилось столько влаги и жидкости от трупа, что образовалась коричневая вязкая лужа.
— Рассказывай, — сказал Утес. — Что ты там видишь?
— Не намного больше, чем ты мог предположить. Эверт Йонссон это или нет — говорить пока рано, но здесь совершенно точно чей-то труп. — Фабиан воткнул нож в зияющую дыру и сделал метровый надрез, после чего большой кусок полиэтилена сполз вниз и образовалась большая дыра в коконе, в которую возможно было заглянуть.
Утес сделал шаг вперед, присел на корточки и посмотрел на тело, лежащее на спине с ногами, руками и шеей, привязанными к тяжелой железной трубе, которая, как длинная ступица, проходила через весь кокон и на каждом конце была прикреплена к чему-то, похожему на велосипедное колесо.
— О нет, только не сейчас. — Утес покачал головой. — Неужели еще один случай?! Теперь, когда нам наконец удалось завершить два дела и мы можем направить всю энергию на расследование убийства в «Ике».
Те части тела, которые не были покрыты червями, все были темного цвета и в разной степени раздуты, к примеру, глазные яблоки или язык, который был настолько большим, что больше не мог поместиться во рту. Но хуже всего дела обстояли с животом, который был так натянут, что в любой момент, казалось, мог разорваться и выпустить наружу все свое содержимое.
— Если тебе непременно нужно кого-то убить, — продолжал Утес, который, казалось, не переставал качать головой. — Почему нельзя просто взять и застрелить или, например, зарезать, как в старые добрые времена? Почему, черт возьми, нужно делать это таким извращенным способом? Как этот, — он указал на запястье жертвы, где натяжной ремень стер большую часть кожи и обнажил кость. — Видишь, как отчаянно он, должно быть, пытался освободиться? — Он вздохнул. — Честно говоря, я не знаю, что и делать. Это еще одно расследование на наши плечи, мне кажется, мы этого не выдержим. И, похоже, оно будет не менее сложным, чем все остальные.
Фабиан кивнул, хотя и был убежден, что Утес совершенно точно ошибался. Никакого еще одного расследования не будет. Наоборот, в этом убийстве, вероятно, имелась та же самая связь и та же красная нить, которая проходила через все три предыдущих дела.
Ирен Лилья достала соковыжималку из коробки с другими вещами и поставила на раковину рядом с сушилкой. Это было далеко не идеальное место. Но это был единственный кухонный прибор, которым она пользовалась каждый день, а другого свободного места с розеткой поблизости в этой квартире просто не существовало.
В каком-то смысле это касалось всего, что было связано с ее переездом от Хампуса из дома в Персторпе. Она понятия не имела, как разместить все вещи в маленькой двухкомнатной квартирке в Южном Хельсингборге. Несмотря на то, что она уже распаковала около пятнадцати коробок с вещами, их оставалось по меньшей мере столько же.
Но как-то же все должно было устроиться, и то, для чего не хватало места, она думала либо выбросить, либо оставить лежать прямо в коробках до тех пор, пока не сможет себе позволить жилье бо́льшей площади. Ее радовало еще и то, что Хампус не получил вообще ничего из того, что принадлежало ей, даже совершенно отвратительные силиконовые варежки-прихватки с фламинго, которые ей достались от матери на Рождество, валялись в одной из куч с вещами.
К счастью, на помощь пришел Утес. Если бы не он, она никогда бы не справилась с переездом. Он ни разу не пожаловался, хотя весь процесс занял значительно больше времени, чем она рассчитывала. Он спокойно и методично руководил работой и следил за тем, чтобы все вещи поместились в фургоне, к тому же привез прицеп, хотя она не просила об этом.
Когда они наконец подняли все коробки и занесли в квартиру всю мебель, она пригласила его в «Бар Сэма», который располагался на другой стороне улицы, где они заказали по бифштексу с беарнским соусом и по большому стакану крепкого пива. После этого она поднялась в квартиру, чтобы попытаться разобрать коробки, но вместо этого уже через полчаса уснула на кровати прямо посреди груды с одеждой.
Она проспала всю ночь и проснулась только в восемь утра, удивившись, что Хампус ни разу не позвонил после того, как вернулся с автомобильных гонок в Кнутсторпе. Она ожидала, что он бросится к телефону сразу, как только обнаружит, что не только она, но и все ее вещи пропали.
Что, как она поняла позже, в общем-то, и произошло. Потом она заметила, что телефон разряжен, и как только поставила его на зарядку и включила, то увидела, что он пытался дозвониться ей почти всю ночь. Двадцать два раза, если быть точной. Двадцать два голосовых сообщения, в которых он выплескивал все свое негодование по поводу того, какая она отвратительная.
Она заблокировала его и скоро позаботится о том, чтобы ее номер был изменен на анонимный. Хампус должен исчезнуть из ее жизни, а она — из его. Наконец-то она избавилась от беспокойства, что он слишком много пьет. От всех этих ссор и грубых выражений. Наконец-то ей не нужно терпеть все это. Ей даже думать обо всем этом больше не стоит.
Единственный просчет с переездом заключался в том, что она так долго ждала. Потому что, даже несмотря на то, что прошло не больше суток с тех пор, как она переехала в город, время, проведенное с Хампусом, уже казалось далеким прошлым. То же самое касалось тех нацистов, которые ворвались в ее дом и нарисовали на стене свастику.
Это было похоже на совершенно другую жизнь, из которой она скоро не вспомнит ничего, кроме отдельных фрагментов. Как будто это вовсе не она сожгла дотла их клубный дом и грозилась засадить каждого из них, если они посмеют даже просто посмотреть в ее сторону.
Еще один день, и она полностью поверит в усталые отписки полиции Персторпа, которая описывает произошедшее как внутренний конфликт в преступных кругах района.
Она взяла стакан с зубной щеткой и пошла в ванную, где поставила его на одну из полок в шкафу. В комнате пахло как-то по-другому. Не плохо, просто по-другому. Так бывает всегда, когда переезжаешь. К новым запахам и новым звукам нужно привыкнуть.
Она подписала договор на два года. Это долгий срок с учетом того, что квартира такая маленькая и к тому же находится в неподходящем районе города. Сёдерсити никогда ей не нравился. Но прямо сейчас это было куда лучше, чем Персторп, и, может быть, ей даже начнет нравиться этот район.
Она не так много знала о новых соседях, но они определенно были похожи на любых других. В соседней квартире жила пожилая женщина, она проходила мимо вчера, когда они с Утесом перетаскивали вещи из фургона. Она казалась милой, но, по-видимому, была глухой и ничего не слышала, когда слуховой аппарат не был включен, Утес узнал об этом, так как пытался заговорить с ней.
