Шрифт:
Закладка:
— Дед, давай серьезно, — я мягким тычком отвоевал свое место у Банши. — Мы, правда, из Ордена. Я мнемоник, нужно фобоса одного найти. Помоги понять, где похоронен, а?
— Мнемоник? — шарканье вновь приблизилось. — Прям всамделишный?
— Конечно, какой смысл о таком врать-то?
— Ну, может, и пущу, — после секундного молчания послышалось щелканье отпираемого замка. — Но, услуга за услугу, так сказать.
Дверь распахнулась, чуть не сбив нас, смешанным из горелого масла и дешевого самогона, ароматом. За порогом стоял и чуть покачивался седой сторож. Лет семьдесят, на плечах старый перелатанный ватник с торчащим клочком ваты из-под заплатки, на ногах валенки, а на шее вязаный шарф. Явно ручная работа, как бы даже не той самой старухи. Шарф выглядел потасканным и застиранным, но все равно был самым чистым во всей «избушке».
— Шуршите шустрее, холода напустите, — дед притопнул и замахал рукой, подгоняя нас.
— Чем помочь-то могу?
— Опасное дело, парень, — сторож понизил голос, дернул головой, будто оглядывается и, перекрестившись, прошептал. — Ты дьавола, часом, не боися? В аду бывал уже?
— Харэ жути нагонять, говори уже яснее?
— Так я говорю, — вскинулся дед, и его чуть занесло в сторону. — Ведьма моя бродит здесь…
Сторож опять оглянулся, пьяно прищуриваясь. Вздрогнул, заметив что-то в темном углу, стрельнул туда глазками и поднес палец к губам, типа я вам ничего не говорил.
Я проследил за взглядом, подключил ауру и разглядел силуэт, маленькой, этакий божий одуванчик, старушки. Она стояла к нам спиной и что-то увлеченно делала на плите — призрачные худые ручонки проскакивали сквозь горку пустых бутылок и одну-единственную чугунную кастрюлю.
— Изгнать ее? — я тоже понизил голос до шепота.
— Тю! Куда? — замахал руками дед. — Про заначку мою спроси. Мне кум тем летом такую медовуху привел, что мммм… А это кочерга ее куда-то сныкала. Изгнать? Я те так изгоню…
— Ну, дед, ты даешь, — я посмотрел на Банши, но та лишь пыталась не заржать.
Я еще раз посмотрел на старушку. Одета по-летнему — простое, но милое платье с вышивкой, расписной платок на плечах. Рогов нет, чешуей не обросла. Светлая, как минимум процентов на девяносто. Я потянулся к ней, используя едва заметный поток силы. Надо как-то аккуратно, а то либо спугну, либо, наоборот, прицепится.
Она обернулась. Посмотрела на меня, потом на своего мужа и покачала головой. Призрак покачнулся в воздухе, что можно было расценить, как вздох. Силуэт зафиксировался, и старушка довольно резво вскинула руку, прижала палец к виску и покрутила им. А потом растаяла в воздухе.
— Что там? — спросила Банши, глядя на мое разочарованное лицо.
— Да, что там? Видел демона ночи? — икнул сторож.
— Видел, не представляю, как ты все это вытерпел, — я похлопал деда по плечу. — Чувствую, одной медовухой такое не компенсировать. Давай, мы тебе ящик привезем?
— Компештировать? Себе компештируй, а мне ящик давай, — сторож бухнулся на продавленную кровать у себя за спиной, жалобно скрипнув пружинами. — Утром приходи, порешаем все.
— Эй, стоять! Служба идет, сторож бдит! Куда завалился-то? — я едва успел перехватить деда за грудки, уже пытавшегося принять горизонтальное положение. — Ленька Воробьев, где похоронен?
— Не знаю такого, — отмахнулся дед. — В журнале посмотри, ежели там нет, значит, из морга не привозили еще. У них там бывают всякие непотребства во имя этой, как ее? Науки, кажись.
Пока я раздумывал, что делать с дедом, Банши уже перелистывала страницы толстой амбарной тетради. Хмурилась и качала головой. Схлопнула ее и чихнула, пустив по комнате облачко пыли.
— Поехали в морг, здесь зря время потратили.
Только мы вышли за порог, как в глубине кладбища раздался выстрел. Просвистела пуля, едва не задев Банши. Всколыхнула ей волосы и чмокнула о кирпичную стену.
— Это по нам?
— Рикошет, скорее всего, — Банши повернулась и ножом подцепила сплющенную о кирпич пулю, — Серебро. Видать, Филлипов, наконец, к заказу приступил.
Будто подтверждая ее слова, началась пальба. Сразу несколько пуль попали в крышу «избушки», громя черепицу. Из темноты в небо в направлении центральных ворот вылетел огненный шар, а за ним, словно наперегонки, коротенькая молния.
— Переждем или проскочим? — спросила Банши, осматривая подпаленную прядь волос.
— Бодро они лупят, конечно, — я посмотрел на отсветы ружейных вспышек в центре кладбища. — Но вдруг затянется, а нам еще морг искать.
Банши кивнула, и мы пошли к брусчатке. Оглядывались, синхронно дергались и втягивали шеи, когда мимо нас что-то пролетало. То осколок гипсовой статуи, то рикошеты магических заклинаний. И с каждым разом казалось, что бойня перемещается и становится чуточку ближе к нашему маршруту.
Я придержал блондинку перед выходом на чуть более широкую аллею и, как оказалось, не зря. Мимо со сведенным судорогой лицом пробежал один из помощников Филлипова. А затем еще один с дымящимися взъерошенными волосами. Бежали так, будто за ними старуха-колобудра несется.
Я выглянул в сторону гремящего боя и почувствовал легкий жар от светящихся огненных шаров, мелькающих над склепом с двускатной крышей. Жонглируют ими там что ли?
— А Филипп Филиппыч-то неплох, — с ноткой восхищения прошептала Банши.
— Думаешь, это он?
— Ага, остальные-то уже вне игры, — блондинка, придерживая мой затылок, повернула меня в сторону.
В кустах рядом с уроненной и частично разбитой статуей появилась третья рука. Дрожа, тянулась к небу, будто мертвяк из-под земли выползает. Не советуясь, мы одновременно двинулись вперед. Банши сразу к раненому, а я пошел посмотреть, с кем там развлекается Филлипов. Перебежал несколько участков, запутавшись в оградках и лавочках, перескочил через надгробие и подкрался к склепу, за которым лупили магией.
Богатый домишко из зеленого мрамора, да еще и с претензией либо на ужасный вкус хозяина, либо на отменное чувство юмора. Вдоль стены стояло три статуи с закосом под античные, которые подпирали крышу. По задумке архитектора должно было быть и четвертое, но крайнее место сейчас пустовало. Темная в разводах от плесени ниша с вырванными из стены кирпичиками.
Оставшиеся же выглядели практически по классике — голый торс, мощные руки, каменные кубики на животе и кучерявая шевелюра. Собственно, все. Дальше скульптор уже решил выразить собственное прочтение классических форм.
Агрегат между ног смотрел в небо и по размерам мог статую Давида заставить нервно перекурить в сторонке. Плюс копыта вместо ног, козлиная бородка острым клинышком и закрученные рожки, сантиметров на десять выпирающие из кучеряшек. И «живые» глаза, выполненные из мелкой разноцветной мозаики, в которых бликовали отсветы огней.
Обойти склеп было сложно — справа колючие заросли с остроконечным забором, слева проход, в котором постоянно что-то свистело. Я полез на крышу. Как по лесенке вскарабкался по статуе, ухватившись за рога и используя торчащий мраморный дрын как подножку. Завис на секундочку, встретившись глазами на одном уровне, вздрогнул от ощущения, что они улыбаются, и рывком втянул себя на крышу.
В этот же момент небо вспыхнуло, от раздавшегося взрыва и послышался истеричный, но очень довольный хохот Филлипыча. А за спиной затрещали камни, и крыша чуть поехала в сторону. Я распластался, хватаясь за черепицу, и посмотрел вниз.
Статуя античного черта, по которой я только что вскарабкался, дергаясь, пыталась вырваться из каменной кладки. Рванула и неуклюже выпала, когда кладка треснула. Черт поднялся, по козлиному встряхнул головой. Огляделся по сторонам, не поднимая взгляда, шумно втянул воздух и резво, будто с цепи сорвался, бросился оббегать склеп — туда, откуда еще слышались смешки. Бежал на четвереньках бочком, подпрыгивая через каждый метр, явно не справляясь со своей геометрией.
«С таким сложно тягаться…» — вздохнул Муха: «Это вообще законно?»
«Умом выделяться надо…» — хихикнул Ларс.
«Вы о чем это, мальчики?» — вклинилась Харми и мужская часть фобосов ворчливо притихла.
Я не слушал, карабкался по крыше, подбираясь к коньку. С той стороны опять начали палить. Как-то не смешно стало Филлипычу. Перед каждым всполохом и взрывом был уже не хохот, а выкрик профессиональной теннисистки во время тяжелого матча.
Обернулся на Банши, тащившей бездыханное тело охотника
