геймерам, видеоманам и т. п.). С точки зрения медицины и клинической психологии постоянное употребление мобильной связи грозит целым букетом заболеваний: от элементарных неврозов до опухоли головного мозга. С точки зрения криминалистики сотовый является удобным инструментом для мошенников (известны сотни способов изъятия средств с помощью мобильного телефона) и просто карманных воров. А еще есть претензии со стороны бдительных родителей, озабоченных проблемой ускоренного развращения детского сознания: стремительно дешевеющая сотовая связь и сопутствующие услуги упрощают доступ к ресурсам мировой порнографии (в частности, к каталогам wap- и web-сайтов).

Но выведение вещи из плоскости простой технической рациональности в плоскость прибавочного символического

27

значения (объект культового статуса, общей зависти, коллекционную единицу и т. п.) превращает физический предмет в настоящий фетиш. Теперь это уже не просто вещь, а «вот это вещь!». Сами неудобства в пользовании мобильным гаджетом работают на его сугубо психологическую ценность.

Дело здесь в том, что, в духе известной истины структурного психоанализа, «удовольствие» следует отличать от истинного «наслаждения» (фр. jouissance). Удовольствие - это лишь физиологически или психически приятное. Наслаждение же, как его понимает Славой Жижек, - это избыточное, травматическое, трансгрессивное удовольствие, когда «объект одновременно и притягивает, и отталкивает нас - расщепляет наше желание и тем самым вызывает стыд»21.

Чрезмерное, травмирующее, невозможное наслаждение, гарантируемое употреблением целого ряда безделушек (от сексуальных стимуляторов и hi-fi-техники до сигарет, алкоголя и наркотиков), возбуждается целым рядом негативных факторов. Для владельцев сотовых телефонов это определенное неудобство при повседневном ношении аппарата (особенно летом, на пляже, в близком к естественному виде), постоянная опасность потерять свой символический фаллос или выпасть из зоны доступности, стесненная ситуация разговора в людном месте, общая потребительская фрустрация в момент, когда появляется новая модель или операционная начинка, а также в ситуации с выбором тарифа, и страх перед опустошением лицевого счета...

Но основная психологическая проблема здесь в вынужденном речевом эксгибиционизме. Собственно, уже в мелодии и других звуковых сигналах мобильника содержится достаточная информация о культурном уровне его пользователя. В известном смысле, кстати, сексуальное - это то, что скорее сказывается, чем делается. Именно язык является первым орудием желания, формирует матрицы сексуальных образов и отношений. Всякий говорящий предъявляет себя в качестве некой ценности, т. е. соблазняет, претендует на статус сексуального объекта. В случае же с мобильным телефоном эта естественная игра с языком и желанием приобретает черты сексуальной патологии. С одной стороны, индивид для самого себя психологически защищен здесь функцией реального, а не воображаемого разговора со своим абонентом (хотя это похоже на детский способ натягивания на голову одеяла при появлении действительной или мнимой угрозы). Однако, с другой стороны, фрагментарность и фиктивность этого общения, невидимость для других его адреса, определенная стесненность позы переводят сексуальный стиль мобильного общения в позицию типичного эксгибициониста или мазохиста.

Очень важно, что мобильная коммуникация практически всегда включает в себя не только двух пользующихся связью абонентов, но и третий элемент - «другого» (невольные свидетели разговора). Именно с этим обстоятельством связано психологическое затруднение многих воспитанных или пожилых неофитов сотовой связи (возможно, это уже в прошлом, поскольку сегодня стиль мобильного общения становится доминирующим). Первые опыты общения по сотовому телефону в таком случае сопровождаются непроизвольными извинительными жестами. Впрочем, вскоре это затруднение вытесняется, и пользователь мобильника включает другого в свою коммуникацию, правда, отводит ему при этом самую пассивную и страдательную роль. Так формируется матрица садомазохистских отношений, которая и возможна лишь при наличии опосредующего третьего участника.

29

В духе Лакана можно сказать, что садизм - это «прибавочное удовольствие», где именно взгляд другого наполняет садиста ощущением значимости и силы. Функции другого совершенно неспособна выполнять жертва: она лишена человеческого достоинства и самостоятельности в восприятии садиста. Только взгляд постороннего и независимого лица способен придать садисту его собственный статус, равно как и утвердить жертву в ее подчиненном амплуа. Поэтому практически во всех голливудских триллерах преступник вынужден апеллировать к некоему третьему лицу - полицейскому, журналисту или просто обывателю, для того и втянутому в ситуацию.

При этом пользователь мобильного телефона, как и любой бытовой садист, сам сводится к функции инструмента (известны психологические алиби садистов, связанные с верой в то, что они играют роль божественного инструмента, средства морального суда, выполняют волю неких «голосов») и всегда находится в двойственном и неуверенном положении. Зависимость от другого, отчужденность другим создают для садомазохиста неистребимый комплекс вины: «Мазохизм, как и садизм, - констатирует в книге «Бытие и ничто» Сартр, - является принятием на себя... виновности. Я виновен, потому что я являюсь объектом. Виновен по отношению к самому себе, поскольку я соглашаюсь на свое абсолютное отчуждение, виновен по отношению к другому, т. к. я ему предоставил случай быть виновным через радикальное отсутствие моей свободы как таковой»22. С этой презумпцией собственной вины связана некая агрессивность стиля мобильного общения: это и преувеличенная жестикуляция, изменение тона разговора, показное пренебрежение к тому факту, что коммуникация происходит в общественном месте.

Итак, если редуцировать функцию мобильника к уровню базовых бессознательных желаний, то получится следующее: сотовый телефон - это приспособление для вступления в эксгибиционистские и садомазохистские отношения с адресатом связи и всеми невольными участниками открытой коммуникации. Владелец мобильного аппарата, как типичный мазохист, объявляет себя доступным в любое время и в любом месте, принимает подчиненную позу во время сеанса общения и всецело зависит от технического обеспечения коммуникации (немаловажная сторона большинства сексуальных патологий). Интенции садизма здесь выражаются в стиле общения с окружающими, в ощущении определенной власти над другими гражданами, вынужденными играть роль ожидающих своей очереди и внимания мазохистов.

Для производителей же новой технической эпидемии XXI века мобильная связь просто золотое дно, ведь вместе с гонкой за все новыми моделями и функциями самого аппарата потребителям можно продать целый комплекс других товаров: от сумочек и одежды для ношения мобильников до дополнительных сложных гаджетов и технологий. Очевидно, здесь речь идет уже о производстве не вещей, но именно потребительских привычек или даже самого человека мобильного, первыми признаками которого можно считать новую комбинацию психических установок: болезненное сочетание элементов пассивной сексуальности, садизма, эксгибиционизма и комплекса вины.

31

СУПЕРМАРКЕТ

Известно, что современный супермаркет с успехом выполняет культовые, просветительские, организаторские, идеологические функции, претендуя на статус одного из важнейших социальных институтов. Это стало особенно очевидно в конце 90-х годов, когда на Западе супермаркеты превратились в центры культурной жизни (сегодня уже самой обычной практикой является проведение всевозможных концертов и празднеств под крышей или под эгидой торговых центров), а на охваченном запоздалой лихорадкой консюмеризма Востоке супермаркеты