Шрифт:
Закладка:
Через несколько секунд миссис Уоллес назовёт всем настоящее имя Идеальной девчонки, и тогда Коул – болтун Коул – узнает.
Все узнают.
– Я прошу вас тепло поприветствовать… – проговорила миссис Уоллес, и время, казалось, замедлило свой ход. Лукас почувствовал, как кровь прилила к ушам. – …вашу новую одноклассницу… Селесту.
Лукас встряхнулся. «Селесту?» Неужели миссис Уоллес только что сказала, что Идеальную девчонку зовут Селеста? Он повернулся к Коулу.
Коул таращился на него, разинув рот.
– Твоя девушка! – прошептал он.
– Я хочу, чтобы вы все сегодня были особенно добры к Селесте, – продолжала миссис Уоллес. – Переводиться в школу, полную незнакомцев, может быть очень непросто. Особенно в День святого Валентина.
Селеста заговорила, её голос был ровным и медленным.
– О, кое-с кем я здесь знакома, – заявила она. Она встряхнула головой, взмахнув идеально кудрявыми, идеально растрёпанными волосами. – Я знаю Лукаса. – Она указала на мальчика.
Все повернулись.
– Мы с Лукасом… очень хорошие друзья.
И то, как она сказала «очень хорошие друзья», немного ритмично и хихикнув в конце, заставило живот Лукаса сжаться.
– Если вы не возражаете, миссис Уоллес, – обратилась Селеста к учительнице, – я сяду с ним.
Затем она прошла вдоль ряда и скользнула за пустующую парту рядом с мальчиком.
– Привет, Лукас, – медленно сказала она. Она улыбнулась и заправила выбившуюся прядь растрёпанных чёрных волос за ухо.
– Что ж, – сказала миссис Уоллес. – Разве это не здорово.
* * *
Мысли Лукаса метались.
Как это возможно?
Это была Идеальная девчонка. И её действительно звали Селеста. И каким-то образом она знала его. Она знала его имя. И она сказала всем, что они «очень хорошие друзья».
Но он никогда не встречался с ней.
Во всяком случае, в реальной жизни.
А теперь она сидела за соседней партой, не сводя с него глаз.
Всю алгебру она больше ничего не делала.
Пока миссис Уоллес объясняла, как разложить трёхчлены на множители, девочка пялилась на него. Когда Коул постучал по парте Селесты и представился, она не сводила с него глаз. Даже когда Дэррин Уайтсайд возился с точилкой для карандашей в дальнем конце кабинета и рассыпал повсюду карандашную стружку, она не оторвала от Лукаса взгляда. Всё это время она сидела боком за своей партой, неотрывно смотря на него, склонив голову и слегка надув губы.
Наконец прозвенел звонок, и Лукас встал. Селеста тоже встала. Он медленно пошёл к двери кабинета, и Селеста тоже последовала за ним. Он протиснулся в переполненный коридор, и она держалась рядом с ним, меньше, чем в метре от него.
А затем, как будто она делала это тысячу раз прежде, она потянулась и взяла мальчика за руку.
И не отпускала.
Воздух в коридоре раскалился.
Люди толкали друг друга локтями и шептались.
– Это девушка Лукаса, – услышал он чьи-то слова.
Мальчик почувствовал, как на лбу выступили капли пота.
– Это будет так здорово, – говорила Селеста, пока они шли по коридору, её голос по-прежнему был ровным и медленным. – Ты и я, в одной школе.
Она посмотрела на него. Казалось, она так спокойна. Её рука была прохладной и сухой, а не липкой и влажной, как у него.
Какая-то часть его хотела наслаждаться этим. В конце концов, это была Идеальная девчонка, и она держала его за руку! На ней была красная юбка, чёрная толстовка с капюшоном, и вишнёво-красная помада! И она называла себя его девушкой!
Но сердце его не переставало колотиться. Кем была эта девочка? Откуда она его знала? И как вышло, что её зовут Селеста?
Они подошли к питьевому фонтанчику. Лукас подался в сторону, и Селеста крепче сжала его ладонь.
Она погладила его большим пальцем по костяшке.
По его рукам побежали мурашки.
– Здесь можно приносить в столовую арахисовое масло? – спросила Селеста, пока они шли. – В моей прошлой школе нельзя было. У нас был один ребёнок, у которого жуткая аллергия на арахис. Если он хотя бы прикоснулся к арахису, он бы распух и, возможно, даже умер. Это было очень плохо, потому что арахисовое масло – моя любимая еда. – Она снова сжала его руку. – Но ты и так это знаешь, правда?
Лукасу показалось, будто у него по коже что-то проползло.
Ему нужна была минута – минута, чтобы подумать, поэтому мальчик сказал: «Я скоро вернусь», – и нырнул в мужской туалет.
Он склонился над раковиной.
– Она настоящая, – прошептал он. – Она в самом деле настоящая.
Он не до конца понимал, что должен чувствовать. Страх? Удивление? Радость?
Лукас закрыл глаза. В его сознании мелькнули её идеально склонённая голова и вишнёво-красные губы.
Он полез в задний карман и вытащил её фотографию. Осторожно он её развернул.
На ней, как и всегда, был переулок и стена, исписанная граффити, но там, где раньше стояла Селеста, никого не было. На фотографии была просто стена и пустой переулок.
Без Селесты.
Лукас открыл рот, но из него не вырвалось ни звука.
Она была настоящей. Но она была не просто настоящей.
Она была оттуда.
* * *
В тот день девочка сидела рядом с ним на каждом уроке… просто пялясь на него.
«Идеальная девчонка», – продолжал размышлять мальчик, и мало-помалу он вспоминал, что её глаза правда выглядели быстрыми и умными, её волосы правда были кудрявыми и растрёпанными, а её вишнево-красные губы правда были полными и красными и… идеальными.
Поэтому, когда он выходил с Селестой из кабинета химии мистера Бартона, он кое-что сделал.
Он взял её за руку.
Он сделал это прежде, чем она успела взять его руку.
Сделав это, Лукас взглянул на неё, и девочка улыбнулась.
Наконец уроки закончились, и по системе громкой связи раздался голос директора мистера Хана. Он сказал, что все ученики должны отправиться в спортзал на танцы в честь Дня святого Валентина.
Через минуту Лукас и Селеста рука об руку вошли в спортзал.
С потолка свисал диско-шар. Гремела музыка. Красные и белые ленты свисали с баскетбольных колец. Несколько детей вышли в центр баскетбольной площадки, и Лукас увидел, как Коул танцует с Хироми Лин.
– Пять танцев! – выкрикнул тренер Гонсалес из-за трибун. – Это ваше задание! Я слежу. – Он постучал по планшету.
Лукас и Селеста стояли в стороне. Они не разговаривали, но через несколько минут заиграла медленная песня, и Селеста вытянула Лукаса на
