Так было и сейчас: папа- у стены, мама- сбоку, а на столе стояли салат из помидоров и огурцов в огромной оранжевой эмалированной чашке, три тарелки с супом и каждому по чебуреку на второе.

Папина соломенная шляпа с широкими полями лежала на буфете, а сам он за обе щеки уплетал суп.

Я опустилась на свою табуретку и молча уставилась на него.

Когда в последний раз я вот так сидела напротив него?

Десять лет назад? Пятнадцать? Последнее время он редко ездил на дачу: уже болел.

Между тем папа заметил, что я на него таращусь.

— Ты чего? — спросил он, беря кусок хлеба и откусывая от него. — Что-нибудь случилось?

«Случилось, — опять-таки хотелось сказать мне. — Ты умер. Уже давно, шесть лет назад. Теперь уже даже не снишься».

Перед глазами встала могила, какой я ее увидела две недели назад, когда приезжала на кладбище на папин день рождения: вся увитая плющом и заросшая низкорослыми кустами, пробравшимися с соседнего захоронения.

И ведь только на Пасху убиралась, а такое впечатление, что здесь никто уже лет десять не был.

Я отвела глаза и подвинула к себе тарелку с супом.

И снова, как во время завтрака, я засомневалась: а вдруг мне лучше это не есть, а то останусь здесь навсегда? Или превращусь в кого-нибудь?

Но ведь после завтрака же не превратилась.

— Ты чего смородину не прополола? — как ни в чем ни бывало поинтересовался папа. — Обещала же.

— Эээээ… Прополю! — пообещала я.

Отец удовлетворенно кивнул.

— И крыжовник!

— Хорошо, папа.

Боже, какое счастье- снова произносить эти слова: «папа», «мама».

— Мы на электричку успеваем? — обратился он к маме.

— Да успеваем, кажется. У меня расписание в сумке. Еще часа полтора.

Вот какие были времена: чтобы узнать, когда следующая электричка, надо было или идти на станцию, или покупать маленькую зеленую книжечку, расчерченную графами с расписанием.

— А вы разве уезжаете? — растерялась я.

Они переглянулись.

— Да, — подтвердила мама. — Мне же завтра на работу.

— В киоск? — уточнила я.

— В киоск, а куда еще?

Понятно. Похоже, я, как прежде, работаю в бюро пропусков, мама- в газетном киоске, а папа- в охране, сутки через трое. Он ведь говорил соседу, что сменился с работы.

— Привезти тебе свежих журнальчиков? — спросила мама.

— Да, привези, — машинально согласилась я.

Журнальчики двадцатилетней давности.

— А папа? — спохватилась я. — Он же сегодня сменился!

Я повернулась к отцу.

— Может, останешься?

Папа с удивлением посмотрел на маму, мама- на папу, а потом они оба- на меня.

Ну, да, раньше я любила одиночество. Дома всегда кто-то был, на работе- и вовсе толпы посетителей, только на даче можно было уединиться. Родители об этом знали, и старались идти мне навстречу.

А тут вдруг сама прошу их остаться.

— Папа не может, — задумчиво сказала мама. — Он там дома небольшой ремонт затеял… Мы решили балкон застеклить. Уже доски купили.

«Досками обили только нижнюю часть балкона, целиком так и не застеклили», — отметила я про себя.

— Ладно, — скрепя сердце согласилась я. — Но я вас провожу!

— Привет!

Я мыла посуду в уличном рукомойнике, когда совсем рядом раздался тоненький детский голосок.

Катенька! Внучка моих соседей. Та самая, которую насмерть сбили пьяные подростки. И она тоже здесь…

Вокруг пояса у нее были завязаны прыгалки, второй конец она протягивала мне.

— Я собачка!

Видимо, я должна была погулять с ней. И чего только пятилетние девочки не придумают!

— А мне велосипед подарили!

Я вздрогнула.

— Какой велосипед?!

— Вон стоит!

Я ожидала увидеть что-нибудь маленькое, детское, но вместо этого обнаружила у беседки взрослый велосипед с зеленой рамой и большими колесами.

Тот самый велосипед, на котором Катенька разобьется через пять лет.

Перед глазами встала пыльная дачная дорога, женский плач, помятый бампер красных «Жигулей» и искореженный велосипед с изогнутым восьмеркой передним колесом. И скорая рядом.

— Этот велосипед надо выбросить! — прошептала я.

— Почему это?

Рядом с Катенькой внезапно возникла Бэлла Александровна с пригоршней мелких, но красных яблок в руках.

— Хочешь? — она протянула несколько яблок мне.

Я машинально взяла одно, второе взяла Катенька, и мы все трое дружно захрустели.

Несмотря на размер, яблоки пахли вареньем и были сладкими на вкус.

— Хороший велосипед, — говорила Бэлла Александровна, энергично двигая челюстями. — Нам соседка в Москве подарила. Они сыну новый купили, а этот отдали нам.

— У него аура плохая, — попыталась спасти ситуацию я.

Смешно, конечно.

Соседка посмотрела на велосипед, пожала плечами.

— Какая аура? Да не верю я во всю эту мистику. А Катенька-то как рада.

Перед глазами снова встало то утро, девочка в цветастом платьице на носилках и Бэлла Александровна с растрепанными волосами, рыдающая у дверей скорой.

«Доктор, она будет жить? Она будет жить? Она будет…»— доносилось до меня откуда-то издалека.

Я печально посмотрела на соседку. Если я расскажу ей, что случится, она все равно не поверит. Да еще и решит, что я сумасшедшая.

— Так и велик он ей! — наконец нашлась я.

— На вырост будет.

«Она не вырастет», — чуть не вырвалось у меня.

Я чувствовала себя героиней фантастического фильма, попавшей в прошлое и пытающейся предотвратить надвигающуюся катастрофу. А ее никто не хочет слушать.

Может, когда стемнеет, пробраться к ним на участок, украсть этот злосчастный велосипед и выкинуть где-нибудь в лесу?

Что будет тогда? Катенька выживет? Или ее просто убьет что-нибудь другое? Смертельная болезнь или пьяный водитель, когда она будет переходить пешеходный переход?

Или они купят ей другой велосипед?

Ладно, я еще подумаю над этим, а сейчас надо проводить родителей.

Не успела я зайти в дом, как снова послышалась мелодия из «Секретных материалов».

Кто звонит на этот раз? Опять сменщица?

А, может, Коля?

Коля- это мой ухажер, с которым я встречалась в то время, двадцать лет назад. Высокий, относительно стройный, голубоглазый, — все, как я люблю.

Выпить только был не дурак- поэтому-то и расстались.

— Людмила? — проворковал в трубке приятный, но совершенно незнакомый голос.

— Да?

— Вы присылали нам своей сценарий.

Я лихорадочно принялась припоминать, куда и что я посылала двадцать лет назад. Посылала тогда много: не было ни дня, чтобы где-нибудь что-нибудь не лежало на рассмотрении и не ожидался бы откуда-нибудь ответ.

— Нам присылают много сценариев, но ваш нам понравился. Вы можете подъехать на следующей неделе?

«О, боже мой, да хоть сейчас подъеду!»— чуть не крикнула я.

— Да.

— Замечательно. Скажите, а загранпаспорт у вас есть?

И снова я лихорадочно начала припоминать, был ли у меня в то время загранпаспорт.

Да, был. В