Шрифт:
Закладка:
Кристиан сидел на скале у вершины водопада, который разбивался сверкающими брызгами о валуны и устремлялся дальше рекой. Напротив, на другом берегу, стоял замок, за которым Кристиан неустанно наблюдал. Бывало, он смотрел, как три златокудрые красавицы, разодетые в изящные наряды пастельных тонов, предавались занятиям, присущим дамам, а их младшая сестра проводила большую часть времени в одиночестве, читая, выращивая цветущие растения в горшочках, играя со своими тремя собачками. За этим занятием проходили годы, но наконец до Кристиана дошло, вскоре после того, как он пришел жить к Эдрику, что люди не прикасаются к темноволосой принцессе, даже ее избегают. Старый король Суитберн единственный, кто ее не чурался, с рассеянным видом мимоходом гладил по голове, опирался на ее руку, когда прохаживался туда-сюда по террасе. Если Кристиан на свете и видел кого-то, кому требовалось шесть обнимашек в день, то это была темноволосая принцесса.
Кристиан раздвинул трубу и навел на террасу. Принцесса сидела в одиночестве на деревянном кресле с прямой спинкой и читала. Он пытался разглядеть название, но принцесса держала книгу наклонив, пытаясь поймать меркнущий свет, поэтому обложки не рассмотреть. Густые темные локоны были небрежно завязаны назад серебряным шнуром. Драгоценностей принцесса не носила. Ее вторая лучшая корона на каждый день — Кристиан уже знал их все — висела на спинке стула, откуда принцесса могла быстро схватить ее и натянуть на голову, если появится матушка, которая чересчур заботилась о собственных и чужих нарядах. Кристиан десятки раз уже видел, как принцесса проделывает этот трюк, и то, как она напяливает усеянную изумрудами вещицу, словно Эдрик шерстяной колпак, всегда вызывало улыбку.
Вокруг стула были разбросаны собачьи игрушки, чашка с блюдцем, книжки, шаль и лейка. От этого домашнего беспорядка принцесса казалась вовсе не принцессой, а обыкновенной девушкой.
По-королевски она выглядела только раз, три года назад, на свадьбе сестер. При полных королевских регалиях она произвела на Кристиана неизгладимое впечатление, сияя бриллиантами в развевающихся кружевах и лентах, неловко поеживаясь и одергивая непривычно пышный наряд. Он знал, на что это похоже. Ему никогда не забыть тот толстый и тесный бархатный костюмчик. Куда удобнее в свободной одежде, найденной в лесу, которую Кристиан носил теперь.
Осененный внезапной мыслью, он кинулся в пещеру, сграбастал канцелярские принадлежности Эдрика и нацарапал несколько слов. Потом разбудил Уолтера, который дремал на насесте. Голубь недовольно заклекотал.
— Эй, — возмутился Эдрик, — что происходит? Уолтеру нужно отдохнуть. Завтра ему предстоит разнести кучу писем.
На лапке голубя висел железный цилиндрик, куда входил маленький клочок бумаги, на котором умещалось три строчки, поэтому Уолтеру и Кэрри приходилось летать много раз, чтобы разнести послания Эдрика, даже если он писал очень кратко.
— Тут недалеко, — заверил Кристиан. — Только один полет через реку.
И снова выскочил вон.
Ну ладно, Эдрик ведь давно ждал, что нечто подобное случится: знал, за кем Кристиан следит в подзорную трубу. Эдрик старался стать хорошим родителем, подчеркивая, что честный труд ведет к успеху, настаивая, чтобы мальчик ежедневно чистил зубы, выучил все-все правила хорошего тона, изложенные в книжке, хотя большая часть вряд ли Кристиану пригодится — вроде что герцога приветствуют фразой «добрый день, ваша светлость», вилка для устриц имеет три маленьких зубчика, нельзя опаздывать в оперу. Все же Эдрик каким-то образом умудрялся обходить беседы о девочках. Женщинах. Противоположном поле. Ради коврижек, как он мог обсуждать их, если не знал даже, как их назвать? Помимо прочего, по части собственной личной жизни он не тот кулик, которому есть чем хвалить свое болото. Каждый год на собрании ЛЭФТ восхищался он там одной рыжулей-тролльчихой, однако за все десятилетия так и не набрался храбрости с ней заговорить.
Эдрик вздохнул. А теперь ему придется стать свидетелем, как разобьется сердце у мальчика, а он к этому не готов. Принцесса, даже самая завалящая, не станет водиться с Кристианом, можно поставить на это последний дублон.
Кристиан скатал записку, сунул в цилиндр и привязал к ноге Уолтера. Кристиан не понимал, как он раньше до этого не додумался. Вот для чего предназначены почтовые голуби — если существуют современные достижения, то надо быть дураком, чтобы ими не воспользоваться. Насколько же труднее была связь до эпохи изобретения г-мейл.
Кристиан объяснил голубю, куда лететь, выпустил того над водопадом, сам стремительно спрятался за кустом, откуда глядел в подзорную трубу.
Уолтер, казалось, пересекал реку целую вечность, но вот наконец, захлопав крыльями, присел на подлокотник кресла принцессы. Рассеянно, не отнимая глаз от книги, она попыталась согнать его локтем. Уолтер заклекотал и не улетел. Она снова попыталась, он вновь заклекотал. На этот раз принцесса подняла глаза. Голубь выставил лапку. Она заколебалась, быстро огляделась вокруг и отцепила цилиндр, прочла записку и поспешила внутрь замка. Уолтер полетел рядом, его обучили не покидать адресата, пока цилиндр не привяжут к лапе, желательно с ответом. Еще Уолтер умел причинить ужасную неприятность. Это Эдрик придумал, как намекнуть, что нужно давать ответ.
«Ох, разрази меня гром, — подумал Кристиан. — Эдрик убьет меня, если Уолтер больше не вернется. О чем я только думал? У нее же целый полк дворцовой стражи, чтобы поутру здесь выследить меня».
Как это часто бывает, безрассудный смелый поступок неожиданно — и слишком поздно — показался по сути удивительной глупостью, а исправить что-то уже невозможно.
Однако через несколько минут принцесса вернулась. С Уолтером в руках. Она поднесла голубя к стене террасы, подбросила в воздух в темнеющее небо, и пока он улетал прочь, щурилась, следя за полетом. Даже после того, как посланник приземлился в кустах на другой стороне реки, Кристиан все еще различал ее, наклонившуюся над стеной. В сумерках слабо светилось бледно-желтое платье.
Кристиан притащил Уолтера в пещеру, отвязал цилиндр и посадил голубя на насест рядом с собратом. Уолтер покосился на Кристиана недобрым взглядом, встряхнул перьями и сунул голову под крыло. Эдрик тем временем корпел над письмами, украдкой бросая взгляды из-под косматых бровей на Кристиана, который извлек из цилиндра записку и прочел.
Потом обратился к Эдрику:
— Она читает древнегреческие мифы. Я спросил, что она читает, и она ответила. «Древнегреческие мифы». У нас ведь тоже есть! Я сто лет назад их читал. И она подписалась своим именем. Наконец-то я узнал, как ее зовут.
— Ну и как же? — покорно спросил Эдрик.
Почему-то ему вспомнился король Людовик Заика, который умер верхом, преследуя
