Я смотрю вниз и понимаю, что стою. Действительно стою на своих двоих. Я больше не прижат к камням, словно жук под чьим-то ботинком.

― Что… происходит…

Мой голос звучит так неуверенно, словно это первые слова, которые я произношу в жизни.

― А вот и он! ― ликует Катрина.

― Такой забавный, ― добавляет Адель.

Я пытаюсь коснуться ее, но моя рука проходит насквозь. Это не удивляет меня. В конце концов, она мертва. Но моя рука продолжает движение, проходя сквозь деревья и даже камни. Я замираю в недоумении.

Ощущение пустоты и холода. Словно малейший ветерок был способен разорвать меня на части.

― Добро пожаловать в мир нежити.

Катрина приближается ко мне вплотную, пока ее голова не погружается в мою грудь. Ощущения совсем не такие, как тогда, когда она чуть не заставила меня умереть от холода, пройдя сквозь меня насквозь. Совсем не такие. Это истинный кошмар. Такое чувство, что только что меня поместили в клетку, из которой мне уже никогда не выбраться.

― Остановись!

Я плачу, хватаюсь за нее руками, стискиваю, пытаюсь оттолкнуть. Но мои руки ― это бледно-голубая дымка. Ничто из того, что я пытаюсь сделать, невозможно.

Она смеется, и этот звук эхом раздается во мне, от кончиков моих бледно голубых пальцев до самой макушки.

Из меня вырывается вой.

Катрина поспешно убирает голову от моей груди и смотрит на меня, нахмурившись.

― А вот выть было необязательно. Теперь у меня звенит в ушах. Ты просто чудовище какое-то.

Адель кивает.

― Сущий зверь.

― Монстр.

― Упырь.

― Но наш родной упырь.

― Это точно.

― Отныне и навсегда.

Катрина подносит костлявый палец ко рту, чтобы остановить Адель от дальнейших слов.

― Если конечно никто не перенесет отсюда его кости.

Они обе разражаются пронзительным заливистым смехом.

― Хорошо, что шериф не поймал его.

Адель пытается приобнять меня, положив руку на мою спину, и я снова ощущаю себя заключенным в клетку. Меня пробирает дрожь и я плачу.

― Хорошо, что он не был повешен на дереве, ― добавляет Катрина, ― иначе…

― Мы бы не смогли преследовать его, мучать и любить вечно…

Они берут меня за руку и поднимают за собой в воздух, и мы втроем летим через каньон, то взмывая ввысь, то вновь опускаясь, так стремительно, что все плывет перед глазами. Я не могу перестать плакать.

― Разве это не весело? Разве я не говорила, что это будет круто? ― спрашивает Катрина.

― Это да! ― отвечает Адель. ― Разве это не чудесно, любовь моя?

Но я не могу говорить. Осознание ужаса произошедшего лишает меня дара речи. Все, на что я способен, это кричать и выть, и мой голос эхом гуляет с одного конца каньона в другой.

Я всего лишь один из призраков в Лесу Мертвецов.

И два человека, которых я по-настоящему любил, две мои милые мертвые девушки, будут мучать меня здесь. Изо дня в день.

Вечно.

Глава 9

Звон в моих ушах не прекращается ― еще одно небольшое дополнение к списку мучений моего загробного существования. На несколько мгновений я сбежал от моих драгоценных мертвых девочек и теперь прячусь от них в лесу, укрывшись за колючими кустарниками. Прямо сейчас мои девочки парят над каньоном. Их голоса эхом раздаются по округе, они настолько пронзительные, что я сомневаюсь, что живые могут улавливать этот ультразвук.

Но он вполне может разбудить мертвого.

Я смеюсь про себя над собственной шуткой, а потом замираю, опасаясь, что случайно издам звук, который приведет моих мучительниц ко мне.

Такова теперь суть моего существования. Прятаться в страхе. Изо всех сил стараться оставаться незамеченным. Желать снова стать человеком.

Боюсь, что это желание никогда не покинет меня. Вряд ли я смогу забыть чувство удовлетворения от вкусной еды и хорошего вина, а также от моментов, проведенных в объятиях…

Мне приходится остановить себя. Не хочу вспоминать те времена, когда Катрина и Адель еще были милыми и соблазнительными созданиями.

Вместо этого я изучаю свое окружение. Это чудесный лес, несмотря на то, что это Лес Мертвецов ― злое место, которое может захватить вашу душу, навеки сделав своим пленником. У проклятия этого места есть истоки, но мне пока неизвестно о них.

Катрина знает все тайны этого места. Я не сомневаюсь. Она стремилась к тому, чтобы я умер здесь и очутился в ловушке, чтобы она могла измываться надо мной.

Тени играют на поляне, когда лучи солнца просачиваются сквозь кружево дубовых ветвей и листвы. Когда один из солнечных лучей касается меня, я ловлю себя на масли, что вновь ощущаю себя наполненным. Катрина частенько останавливалась, упиваясь солнечным светом, словно это было что-то типа целебных ванн, после которых она чувствовала себя сильнее и счастливее.

Это место пропитано магией, я уверен в этом.

Я больше никого не встречал в этом лесу — ни вурдалаков, ни троллей, ни фей, — но здесь явно есть что-то потустороннее. Что бы это ни было, но по ночам оно словно поет, подобно хору голосов, зовущих к себе.

Адель не обращает на это внимания.

А Катрина оживляется, словно в этом пении таится ее спасение. Порой мне кажется, что она даже различает слова. Мне же все это кажется тарабарщиной, набором слогов из какого-то древнего языка, а может и вовсе вымышленного. Возможно, на один из высоких утесов приходит какой-то безумец, который поет своей музе на языке, который понятен лишь им двоим.

Я воображаю, что он великан, и как только он заканчивает свою песню, он раздосадованно уходит, чтобы уничтожать целые деревни и пожирать маленьких детей.

Я даже представить не мог, что после смерти рядом со мной будут рыскать какие-то зловещие твари.

― Вот ты где.

Я вздрагиваю. Это голос моей темноволосой возлюбленной. Катрина смотрит на меня сверху вниз, словно не понимая, от чего я прячусь.

― Ты совсем зачахнешь, если время от времени не будешь летать и кричать, ― говорит она.

Катрина потягивается, широко раскинув свои костлявые руки и запрокинув голову навстречу солнечным лучам. Ее лицо светится от умиротворения, и я ей искренне завидую.

Смерть ей к лицу.

Эта мысль заставляет меня улыбнуться.

― Я рад, что убил тебя, ― говорю я ей.

― Я в курсе. Мне тоже радостно, что