Но вместо того, чтобы жить беззаботной жизнью излишеств, он создал что-то вроде расцветающей империи, которая, если об этом узнают власти, отправит его в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, где он, скорее всего, окажется в рабочей позе, прежде чем кто-либо даже подумает изнасиловать его. Осуждённые не любили детоубийц.

Когда Утёнок поднимался по залу чемпионов наверх, он баюкал новорождённого, как гордый отец, улыбаясь его херувиму и воркуя. Стены зала были увешаны фотографиями младенцев после их побед, одни потные и в синяках, другие запёкшиеся от крови поверженных противников. У одного младенца был полностью распухший глаз, маленькое ушко выглядело, как уродливая цветная капуста, рот отвис в беззубом рычании. Каждый раз, когда Утёнок проходил мимо этого портрета, он смотрел на величайшего чемпиона, которого когда-либо видел, и у него перехватывало дыхание. Это был бой, который он никогда не забудет. Подобно наркоману, гоняющемуся за драконом в поисках ещё лучшего кайфа, Утёнок всегда искал другого чемпиона. Он поднял своё новейшее приобретение и улыбнулся мальчику.

«Может быть, это будет тот, кто одолеет Барбареллу».

Убаюкивая младенца в левой руке, Утёнок открыл дверь в детскую номер один. Внутри стояли четыре кроватки вдоль стен и пеленальный столик, придвинутый в угол рядом с дверью шкафа. На данный момент на Утёнка не работала никакая медсестра. Последнюю, Сьюзен Фэрмаунт, пришлось уничтожить. Работа с ней была очень напряжённой. Утёнок думал, что она сможет сохранить его тайну, но она слишком привязалась к детям. Райан нашел её возле байкерского бара в Эль-Кахоне. Она была настоящим крепким орешком, прямолинейной байкерской сукой с характером и настоящей выдержкой. Из тех женщин, которые работали бы над чем-то таким отвратительным, как детские бои, и не дрогнули бы, но в течение шести месяцев что-то в ней изменилось. Байкерский образ был разрушен. Это был просто образ. В глубине души она была любящей женщиной, которая так далеко ушла от излишеств и веселья, что стала чёрствой. Проводя так много времени с младенцами, она пробудила материнский инстинкт, о существовании которого никто не подозревал.

Она особенно сблизилась с ребёнком, которого Райан и Ченс похитили в Санти. Девочку назвали Сторм. Это была первая девочка за долгое время, по крайней мере, первая девочка в первой детской. Что-то в Сторм напомнило Сьюзен о её собственной дочери, которую забрали органы опеки в двухлетнем возрасте, когда Сьюзен была беспомощно зависима от метамфетамина. Она отказалась от метамфетамина после клинической смерти, но никогда не отказывалась от алкоголя или распущенного образа жизни, поэтому так и не вернула ребёнка. Сьюзен думала, что не хочет, чтобы её ребёнок вернулся. Так было до тех пор, пока в её жизни не появилась Сторм.

В ту ночь, когда Сторм готовилась к своему первому бою, Сьюзен плакала и кричала. На самом деле она никогда не видела драк, но понимала, что это такое. Последствий она тоже не видела, только работала в детской. Чемпионы жили во второй детской, по другую сторону туалета Джека и Джилл, а проигравшие так и не вернулись ни в одну из детских.

В ту ночь Сторм не вернулась.

Хуже того, Сьюзен, стремясь узнать, выжила ли маленькая девочка, к которой она так привязалась, стояла у окна, выходившего на задний двор, где была построена арена. Она видела Райана, несущего окровавленного ребёнка, и хотя она видела это раньше, и хотя это повлияло на неё, она всегда могла отвернуться и притвориться, что вещи, которые, как она знала, происходили, вовсе не происходили. На этот раз она знала, кем был ребёнок. Она знала, что это Сторм, и сломалась.

К тому времени, как Утёнок и Ченс вошли, измученные и переполненные адреналином после драк, они обнаружили Сьюзен, спешащую к входной двери с двумя плачущими младенцами на сгибах рук.

— Какого хрена ты делаешь? — спросил Утёнок.

Сьюзен остановилась, всё её тело дрожало, и повернулась лицом к демоническим убийцам младенцев, которым она по глупости доверилась. В этот момент Сьюзен стало очень стыдно, что она каким-то образом оказалась вовлечена во всё это. Она также ощутила укол или сожаление и груз страха, потому что знала, что ей никак не выбраться оттуда. Слишком многое было поставлено на карту. Она слишком много видела, слишком много знала, а люди, у которых нет сердца к жизни младенцев, убьют женщину, не задумываясь.

— Хватайте детей, — сказал Утёнок, глядя Сьюзен в глаза.

Это был ужасающий взгляд, такого Сьюзен никогда не видела от Утёнка. Сумасшедший. Определённо настроенный. Без ума от чего-то, что есть только у очень привилегированных, когда они получили всё, что когда-либо хотели, и наконец увидели, что что-то рушится.

Сьюзен крепко сжала младенцев, но ослабила хватку, поняв, что их жизни ничего не значат для Ченса и Утёнка. Они были не лучше собак. Она могла бы ещё больше сопротивляться, но они бы вырвали младенцев из её рук, а это могло иметь катастрофические последствия.

Ченс взял детей и пошёл наверх.

Утёнок подошёл к Сьюзен, которая в этот момент начала хныкать и умолять сохранить ей жизнь. Типичное «просто отпустите меня, я никому ничего не скажу». Утёнок протянул руку и схватил пучок волос с её затылка. Её руки метнулись вверх, схватив кулак, крепко сжимающий клубок её волос. Он стиснул зубы, его глаза сверкали, когда он смотрел ей в глаза. Глаза маньяка. Прогнивший насквозь привилегированный сумасшедший. Он ударил её лицом о массивную деревянную входную дверь. После первого удара она закричала. Удар! Потом она в ужасе вскрикнула. Удар! Затем она захныкала.

Утёнок несколько раз ударил её лицом об эту дверь, пока она не успокоилась, что потребовало гораздо больше ударов, чем он ожидал. Сьюзен держалась изо всех сил, как будто ей было ради чего жить. Она держалась за будущее, которое никогда не материализуется. Для семьи у неё никогда не будет возможности любить. Как только она обмякла, и он понял, что держит её мёртвым грузом, Утёнок отпустил её. Тело Сьюзен упало на выложенный мозаичной плиткой вход с глухим стуком, эхом отразившимся от окрашенного сводчатого потолка. Её лицо было в крови из-за сломанного носа и осколков черепа, которые разорвали её плоть. Один из её глаз был разорван, вытекала глазная жидкость, которая смешивалась с кровью, быстро скапливающейся под ней.

Утёнок часто думал о той ночи, особенно когда он шёл в детскую. Ему нравилась Сьюзен, но она не оправдала главное условие этой работы. Доверие. Как он мог вообще кому-то доверять? Даже доверять Райану и Ченсу было сомнительно. Они