здесь, призываем вас к осторожности, – бодро продолжил голос. – Во время миссии вы можете столкнуться с опасными и/или неприемлемыми для детей вещами, включая, но не ограничиваясь убийствами, похищениями, промывкой мозгов и диареей путешественников.

Странность происходящего озадачила Лукаса. Подобный выбор слов, еще и с британским акцентом, звучал настолько нелепо, что мальчик плюхнулся на пол. Лифты в Новом Сопротивлении всегда использовали для того, чтобы попасть из отеля в подземные классы. Но в этот раз голос, хоть и казавшийся милым, говорил о боли и смерти так жизнерадостно, что Лукас почувствовал себя совершенно сбитым с толку.

Лукас указал на динамик.

– Что это? «Покамест»? – спросил он, сморщив нос. – Такое слово вообще есть?

– Наверное, британское, – предположила Астрид.

Лукасу показалось, что сестру совершенно ничто не встревожило.

– Папа об этом и написал в записке.

– О чем это ты?

– Так и знала, что ты ее не читал.

– А вот и читал.

– Аууу! – сказала Астрид, пытаясь достучаться до Лукаса. – Не тупи. Это твой шанс выяснить, что случилось с мамой. С обеими твоими мамами!

Лукас промолчал, чтобы не ляпнуть что-нибудь не то.

– Уж тебе-то должно быть ясно, – продолжила Астрид своим обычным прокурорским тоном. – Папа говорил, что никогда не позволит, чтобы Хорошей Компании сошло с рук все, что они сотворили с тобой, и с мамой, и со всеми другими детьми, которых они продают. Папа говорил, что когда-нибудь «Нога помощи» будет объявлена, и этот день настал.

– Вообще, правильно говорить «рука помощи».

Астрид была в ярости:

– Вам с друзьями не помешало бы слушать учителей. Если бы ты прочел хоть один учебник Международного Сопротивления, ты бы знал, что «Нога помощи» – это режим повышенной готовности. – Сестра перевела дыхание. – И поскольку тебе наконец удался спуск с входом в окно, ты вполне можешь попасть в Первый Класс.

– Сомневаюсь, – ответил Лукас. – Отец даже не узнает, что мне удался этот спуск.

– Зато, – заметила Астрид, – он узнает, что ты нарушил правило «Не лазать в одиночку».

Лифт поехал вниз, и у Лукаса внутри появилось новое странное чувство. Может, Астрид и была права, сказав, что он всегда пытался отвертеться от своих обязанностей. Если это так, то ему придется действовать – даже если его решения и будут импульсивными. Через несколько часов у них начнется собрание – в самолете, летящем во Францию.

Лучше делать хоть что-то, чем не делать ничего.

Лукас без предупреждения ударил по кнопке аварийной остановки, и лифт замер с неприятным рывком. Потом мальчик надавил на кнопку открывания дверей и хлопнул по самим дверям. Они распахнулись между первым и вторым этажом.

Сердце Лукаса загрохотало в груди.

– Я слышу, как на парковке плачет младенец.

– Нет никакого плачущего младенца! – закричала Астрид по-матерински категоричным тоном. – Тебе все равно отсюда не выйти. Мы между двух…

Слишком поздно. Лукас юркнул через порог и прыгнул в пространство между полом лифта и потолком первого этажа. Пути назад не было. Измазанными магнезией пальцами мальчик вцепился в балки междуэтажного перекрытия и соскользнул на первый этаж. Ноги пустились бежать еще до того, как он приземлился на ковер. Лукас резко повернул налево и врезался в уборочную тележку. Он обогнул ее и, прихрамывая, поспешил по коридору. Краем глаза он заметил рыжие хвостики еще одной живущей в отеле студентки Нового Сопротивления. Лили Хилл высунула голову, помахала Лукасу и быстро закрыла ведущую в комнату отдыха дверь.

Плакат на двери комнаты гласил:

Присоединяйтесь к «СВЯЗЯМ»

Отельное шоу талантов с участием студентов, преподавателей и сотрудников. Вы тоже приглашены! В этом году все вырученные деньги будут перечислены общественной организации «Дети в беде».

На приклеенной к плакату записке было нацарапано: «ОТМЕНЯЕТСЯ В СВЯЗИ С НП».

В голову Лукасу пришла мысль попросить Лили помочь, но он быстро передумал. НП – «Нога помощи» – важное событие. Мальчик пробежал под сигнальной лентой, перекрывающей выход, толкнул металлическую ручку двери – и замер.

На парковке стояла тишина. Ни одной машины. Мячи, высыпавшиеся из фургона, лежали кучей у сломанного заграждения. Трое мальчишек на старом фургоне не вернулись. Парковка была в точности такой, какой Лукас ее оставил.

В центре асфальтированной площадки по-прежнему стояла одинокая тележка для покупок с младенцем внутри.

Глава 5. Младенец

Малыш икнул, и та часть души Лукаса, которая застряла в прошлом – в дрейфующем посреди вод Антарктики переносном пенопластовом холодильнике, – неожиданно начала таять. Он спасет жизнь этому ребенку точно так же, как когда-то спасли его. Впервые он оказался прав, действительно прав, с самого начала. Лукас пронесся через парковку и наклонился над тележкой.

– Привет, малыш, – сказал он, ласково касаясь жиденького чубчика черных волос. – Или ты малышка? Пожалуй, ты больше походишь на девочку.

Малышка лет полутора дрожала, глаза у нее покраснели, а веки припухли. Лукас улыбнулся ей и дотронулся рукой до ее щеки. Он подумал, как бы поступили горничные. Потом мальчик вспомнил о записке – той, которую действительно хотел прочитать.

«Ребенок не наш», – было сказано в записке.

Лукасу это показалось интересным и подозрительным одновременно.

Он продолжил читать: «Мы забрали ее от Сибы Гунерро на конференции Хорошей Компании в Ванкувере».

– Так и знал, что номера были канадскими, – сказал Лукас и вернулся к записке.

«Мы думаем, ее зовут Джини. Мисс Гунерро похитила ее во время мятежа в Египте. Мы оставляем ее здесь, так как знаем, что Новое Сопротивление базируется где-то в отеле «Глобус». Мы знаем, вы разберетесь, что делать. Только помните – не все в Хорошей Компании хорошие, но и не все плохие. Нам очень жаль. Джини – единственная, кого удалось спасти.

Аноним».

Лукас почувствовал с девочкой какую-то связь и перечитал строчку: „единственная, кого удалось спасти“. Он пробормотал малышке:

– Как меня на пароме.

Джини указала на Лукаса:

– А.

– Ты умеешь говорить? – спросил Лукас, пытаясь уложить в голове новые обстоятельства в виде младенца. – И что же мне с тобой делать?

Джини снова указала на него.

– Уа-ла, – пролепетала она.

Лукас нагнулся и схватил то, что поначалу показалось ему скомканным одеяльцем.

– Фу, гадость, – сказал он, роняя это. – Грязный подгузник.

Лукас потряс головой, чтобы вонь выветрилась из носа. Он сунул записку в карман и взял малышку на руки. Джини оказалась очень легким младенцем в очень тяжелом подгузнике. Лукас похлопал ее по попе, и впитавший мочу гель хлюпнул.

Лукасу захотелось позвать на помощь, но он знал, что звать некого. Держа ребенка перед собой, как мокрую тряпку, он кинулся назад в отель. Как только они вошли в здание, Джини начала плакать.

Лукас заверил ее,