Твою мать, Вяземский! А так хороша начал…

– Я – майор полиции, если не вы не заметили, а не дорогуша, девушка или секретарша в вашей приемной. Вы пришли в мой кабинет, так что имейте уважение.

– Товарищ майор, снимите наручники с сына нашего общего друга, – открыл рот полковник, пока Вяземский старший обтекал, а младший сидел и лыбился. – Пожалуйста.

– Думаю, сына нашего общего друга сам справится с ключиком, – демонстративно положила перед его сынком ключ.

Сам в наручники влез – пусть сам из них и выбирается.

Вероятно, почувствовав себя звездой сегодняшнего вечера, Вяземский младший решил встать между нами и перетянуть всё внимание на себя. Вальяжной походочкой встал между мной и мужчинами, тем самым перетянув всё внимание на себя красивого. Хотела было возмутиться, но поняла, что так даже к лучшему. Пусть стоит, мальчик. А я хоть немного передохну и наберусь сил перед основной схваткой, которая состоится с полковником сразу после того, как дверь моего кабинета закроется за Вяземскими.

– Классный у вас сервис, я вам скажу. Пять звезд вашему заведению. И поделитесь хоть одной с товарищем майором, товарищ… звездун. В вашем возрасте столько звезд – непозволительная нагрузка на плечи и позвоночник.

– Ренат, – его отец едва удерживал себя в рамках.

Но мальчику, судя по всему, на все эти выпады было плевать.

– Ренат, Ренат, – ответил он нараспев и повернулся ко мне, снова подарив свою нахальную ухмылочку. – Ренат всем звёздам рад. Особенно майорским. Отличная работа, товарищ майор. Восхищен. Надеюсь, как-нибудь повторим.

Расстегнутые наручники оказались на краю моего стола вместе с ключом.

– Надеюсь, не придётся, – в роли вежливой официантки с пластиковой улыбкой, протянула ему папку с его делом и протоколом задержания. – Полагаю, это теперь ваше, Ренат.

– И что мне с этим делать?

– Не знаю, – повела плечами. – То же, что и обычно. Подотрётесь им или развеете по ветру, сожжете. Уверена, вы уже знаете, что со всем этим делать.

– Кое-что я тебе, все-таки, оставлю, – произнес парень таинственно и выложил на мой стол страницу из папки. – Тут есть мой номерок. Звони, когда наручники будут свободны или захочешь снова кого-нибудь нагнуть.

И, всё-таки, горбатого исправит… не я.

Кому что, а парень с растущим отростком не перестает тянуться к влаге.

Задержала внимание на его темных глазах глубокого карего цвета. Моя мама назвала бы такие глаза смородинами, хотя такое сравнение было бы больше применимо к миловидной девчушке, нежели к парню под два метра ростом. Но, с другой стороны, ресницы у него вполне себе девчачьи: длинные и будто даже подкрученные.

– Всё, Ренат, идём. Мне скоро на работу, а тебе еще перед универом нужно проспаться, – прервал наши переглядки Вяземский старший и поволок сына за собой. – Ну, Гаврилов, спасибо, что приехал и выручил. Сочтёмся.

– Сочтёмся. Всего доброго.

С тошнотой, подступившей к горлу, перетерпела их почти братское рукопожатие. Два кабана нализали друг другу задницы, а затем из них прихватил с собой молодого павлина.

По напряженному лицу полковника я понимала, что сейчас меня отшлёпают. Не в прямом смысле, конечно, но приятного в этом тоже нет.

– До встречи, товарищ майор, – как змей-искуситель проговорил уходящий Вяземский младший и подмигнул мне.

С трудом удержалась от закатывания глаз.

Иди, мальчик, в свои беззаботные ясельки и не мешай взрослой тётя сраться с ещё более взрослым дядей.

Дверь за Вяземскими закрылась. Интуитивно почувствовала, как полковник втянул живот и напряг зад, чтобы начать на меня кричать.

Чтобы занять руки, взяла со стола листок с контактами Рената, смяла его и бросила в мусорную корзину под столом.

– Твою мать, Ветрова! – начал Гаврилов, почти мгновенно покраснев. – Какого хрена сразу его не отпустила? Мало тебе было проблем с Вяземским в прошлом году?

– То был старший, а это младшенький. Разнообразие, – расслабленно махнула рукой в воздухе, вполне уверенно выдержав прямой взгляд его поросячьих глазок.

– Ветрова, – выдохнул он отчаянно тяжело и, кажется, попросил помощи у Бога, возведя взгляд к потолку. – Неужели так трудно держать язык за зубами? От тебя требовалось только сдать младшего на руки и помалкивать, пока его папашка не вышел.

– Да? – удивилась я наигранно и даже приоткрыла рот и приложила ладонь к груди. – Надо же, товарищ полковник, я думала, что я тут закон охраняю, а я, оказывается, просто должна была немного поразвлекать мальчишку, пока его папа к нам ехал. Ну, надо же! Если бы я только знала… – оперлась ладонями о стол и пристально посмотрела в глаза полковнику. – А сисю ему надо давать? Ну, это я так, на будущее.

– Ветрова! – в этот раз Гаврилов несдержанно на меня прикрикнул. Еще немного и капилляры в его глазах точно полопаются. – Не забывай, кто перед тобой.

– Я прекрасно помню и знаю, кто передо мной, – процедила сквозь стиснутые зубы. – А еще я прекрасно помню, ради чего и для чего все мы здесь собрались, Федор Игнатьевич. Но, чем выше я взбираюсь по карьерной лестнице, тем больше убеждаюсь в том, что за деньги даже закон может стать легкопродажной проституткой. Не знаю, как вы, а лично я не планировала служить проститутке. И вот такие вот ваши дружки, – указала на дверь, намекая на Вяземского и ему подобных. – Могут сделать всё, что им взбредет в голову, а потом нагнуть закон, сунув ему в пасть пачку денег.

– Ветрова, твою мать! – мужчина рывком подошёл к моему столу и тоже оперся о него ладонями. Наши разгневанные лица застыли друг напротив друга. – Не забывай и скажи спасибо, что благодаря такой гибкость закона я от тебя в прошлом году отвел Вяземского с его сворой адвокатов.

– Гибкость закона? – мои брови изумленно поползли вверх. – Вы это так называете?! Ну-ну, Федор Игнатьевич. Только смею вам напомнить, что Вяземского от себя я отвела сама, пригрозив ему, что факты о его махинациях будут преданы огласке в СМИ, если он и дальше продолжит давить не только на следствие, но и лично на меня. А вы никого ни откуда не отводили. Вы лишь карман открыли пошире, чтобы Вяземский смог в него попасть купюрами, а вы за это быстро замели следы его махинаций и заткнули мне рот. И заметьте, сделали вы это не деньгами, а пользуясь должностью и званием.

– Замолчи ты, дура! – ударил он кулаком по столу. – И выкинь нахрен из своей башки веру во всесильность закона. Кто платит, тот и музыку заказывает. Не согласимся мы, он пойдёт выше, где найдётся кто-то еще более продажный, и тогда с нас полетят звёзды. Ты можешь брыкаться и дальше совать всем в нос свои принципы, но не забывай, что у тебя есть сын, которого ещё нужно на ноги поставить.

– Стоять в коленопреклоненной позе под тяжестью звёзд – ваш выбор, товарищ полковник, но никак не мой. Подпишите мой рапорт и не мешайте покинуть это здание так, чтобы я больше никогда в него не вернулась.