Лорд Мельбурн рассказывал позже, что она была слишком откровенной и честной по натуре, чтобы притворяться, ее можно было считать достаточно образованной, поскольку она свободно говорила на немецком, понимала итальянский, бегло говорила и весьма элегантно писала по-французски. Лорд Мельбурн вполне добросовестно и откровенно информировал юную и во многих отношениях совершенно неопытную королеву обо всех политических проблемах в стране, о повседневной работе парламента и кабинета министров, а иногда приглашал для этой цели своего министра иностранных дел лорда Пальмерстона. Он не рассказывал ей о царящей во многих районах нищете и бедности, хотя она и сама знала об этом, много путешествуя по городам[19].

В 1839 году Мельбурн ушёл в отставку после того, как радикалы и тори (которых Виктория не любила) проголосовали против билля о приостановлении работы конституции Ямайки. Билль лишал политической власти хозяев плантаций, которые сопротивлялись мерам, связанным с отменой рабства.

Перспектива назначить Роберта Пиля главой правительства повергла королеву Викторию в уныние. Она прекрасно понимала, что с ним трудно работать, сложно разговаривать и решать важные государственные дела, а его чрезмерная скромность и застенчивость могли оказать на нее самое негативное влияние. Королева, тем не менее, одобрила назначение Роберта Пиля новым премьер-министром.

В то время было обычно для премьер-министра назначать членов королевского двора, которые часто были его политическими союзниками и их супругами. Многие из фрейлин королевы были жёнами вигов, и Пиль собирался заменить их жёнами лидеров тори. Виктория по совету Мельбурна возражала против этих действий. Во время своего второго визита в королевский дворец Роберт Пиль затронул вопрос о придворных дамах и спросил, действительно ли королева желает оставить их всех при себе. Королева, прекрасно понимая, что именно имеет в виду Пиль, решительно заявила, что не откажется ни от одной из своих придворных дам. «Даже от тех, кто заведует гардеробом и королевскими покоями?» — осторожно уточнил Роберт Пиль. «Да», — последовал твердый ответ. Пиль отказался действовать с ограничениями, налагаемыми королевой, и, следовательно, подал в отставку, позволив Мельбурну вернуться на свою должность[20].

Не только среди приверженцев партии тори, но и у других людей появлялись совсем иные настроения. Многие считали, что королева вела себя капризно и в высшей степени безрассудно во время первого за весь период ее правления конституционного кризиса. Чарльз Гревилл, который прослыл наиболее тонким и вдумчивым исследователем, очень хорошо выразил точку зрения многочисленных критиков поведения королевы: «Это серьезное испытание для всех наших государственных институтов власти, когда причуды и капризы девятнадцатилетней девчонки способны опрокинуть всю систему министерского правления и когда наиболее важные интересы правительства и законодательной системы оказались во власти прихотей королевы, которая не могла отказать себе в удовольствии оставить при дворе наиболее одиозных придворных дам». Королева практически никого не знала и по рекомендации лорда Мельбурна готова была взять в свое окружение любую даму аристократического происхождения, а он должен был позаботиться о том, чтобы эти придворные дамы не имели никаких политических предпочтений. На самом же деле случилось так, что, к сожалению, почти все придворные дамы были исключительно из вигских семей и придерживались соответствующих политических симпатий. Истина заключается в том, что королева просто-напросто не желала расставаться со своим премьер-министром лордом Мельбурном, которого считала главным защитником и покровителем. Когда произошла смена правительства, она решила воспользоваться возникшими затруднениями, чтобы вернуть Мельбурна к власти. Именно этим можно объяснить то упорство, с каким королева отстаивала своих придворных дам. Ничто другое не могло заставить ее пойти на открытый конфликт с новым премьер-министром, пренебречь мудрым советом герцога Веллингтона и противопоставить его огромному авторитету свою капризную волю. Это событие вошло в историю как «кризис с фрейлинами» или «вопрос о фрейлинах».

В 1839 году на торжества по случаю дня рождения королевы в Лондон прибыл цесаревич Александр, будущий император Александр II. Повышенное внимание Виктории к наследнику российского престола вызвало панику в британских правительственных кругах. Несмотря на старания русской дипломатии сблизиться с Англией — приезд цесаревича был тому лишним свидетельством, премьер-министр Мельбурн советовал Виктории держаться подальше от России. Однако вопрос о замужестве и продолжении династии оставался острым и имел безусловную политическую подоплёку.

По настоянию своего дяди короля Бельгии Леопольда и влиятельных кругов аристократии выбор был сделан в пользу герцога Альберта, ее кузена. Первое впечатление было не в его пользу, но более близкое знакомство с ним изменило мнение королевы, и именно она предложила принцу пожениться.

Однако не все в Англии испытывали радость от помолвки королевы Виктории. Особенно отрицательно были настроены представители партии тори. Правда, при этом многие признавали, что если политическая активность королевы должна быть каким-то образом ограничена, то сделать это можно только с помощью и при непосредственной поддержке ее мужа. Вызывало сожаление лишь то, что мужу было всего двадцать лет, то есть ровно столько, сколько и самой королеве. «Таймс» писала по этому поводу, что «можно только надеяться на то, что принц-консорт будет таким же образованным и склонным к компромиссам, что и королева Виктория. Разумеется, было бы неплохо, если бы он был намного старше, опытнее и мог оказывать благотворное влияние на свою супругу». Британская пресса сообщала о предстоящей свадьбе с раздражением и неудовольствием. Злые языки утверждали, что принц Альберт приехал в Англию и готов жениться на королеве исключительно ради денег.

Вопрос о деньгах стал для королевы серьезной проблемой, заметно омрачавшей ее счастье. Лорд Мельбурн всячески заверял Викторию, что не должно быть никаких серьезных препятствий, чтобы провести через парламент закон о выделении принцу Альберту ежегодных субсидий в размере 50 тысяч фунтов. Однако все оказалось намного сложнее. Радикал Джозеф Хьюм выразил в палате общин резкий протест, касающийся предложенного принцу-консорту жалованья, и, сославшись на финансовые затруднения страны и бедственное положение простых граждан, решительно заявил, что вполне достаточно будет и суммы в 21 тысячу фунтов. Депутаты палаты общин с ним не согласились, но когда другой представитель тори предложил в качестве компромисса 30 тысяч фунтов в год, подавляющее большинство депутатов его поддержало[21].

Королева Виктория была в ярости и откровенно заявляла, что ненавидит тори больше, чем когда-либо. Раздосадован был и сам принц, который надеялся с помощью большого жалованья оказать помощь бедным студентам, ученым и художникам. Еще большее возмущение королевы Виктории политикой тори и их лидера герцога Веллингтона вызвали весьма недвусмысленные намеки на то, что принц Альберт, как