Польские проекты ответных действий

В Варшаве очень надеялись на реку Буг и крепость Брест, считая их значительными стратегическими преградами.

Согласно оперативному приказу Главного командования от 27 июля и письму от 3 июля 1920 г. генерала Анри генералу Розвадовскому, планировалось воспользоваться этими преградами для стабилизации фронта по линии Буг — Островец — Граево и Буг — Остроленка — Омулев, нанеся контрудар резервами, сосредоточенными, во-первых, в районе Бреста, а во-вторых, в районе Острува.

В это же время, то есть к 1 августа, 2-я армия, опираясь на кавалерийскую группировку, спешно сформированную в районе Замосця (две кавалерийские дивизии), должна была разгромить Буденного, чтобы затем прийти в Седльце в распоряжение Главного командования и оттуда выступить для решающего контрудара[13].

Идея контрнаступления прямо на север, с помощью сил, освободившихся на юге, из района Ковеля или Бреста, не может находиться в работах Верховного главнокомандующего. Сформулированная не ранее 30 июля (дата выезда главнокомандующего в Хелм), она потеряла всякую актуальность к моменту его возвращения в Варшаву (3 августа).

Лишь в письме, которое полковник Генерального штаба Юлиан Стахевич, начальник Оперативного управления Главной квартиры, направил мне 29 июля по приказу главнокомандующего, содержался следующий общий набросок предполагаемого контрудара, после пессимистической оценки ситуации:

«Контрудар предполагается в любом случае, с действием главных сил из района Бреста в северо-восточном направлении. Для этого необходимо удерживать Брест и его передовые рубежи, а также переправы через Буг, которые защищают Брест и железную дорогу с тыла… Следует принимать во внимание, что, пройдя Кобрин, вся большевистская XVI армия обрушится на вас, так как она наступает на Брест. Ваша задача, господин генерал, принять на себя удар этой армии и одновременно готовить контрнаступление…»

Находясь в Бресте, я серьезно обдумывал наилучший способ исполнить это требование Верховного главнокомандующего. Задача, поставленная Полесской группе, даже только в первой своей части превосходила силы этой группы; тем более что, имея большевиков перед собой и в своем тылу, невозможно было оторваться от них и попытаться собрать резервы, необходимые для контрнаступления.

Итак, я ожидал более четких инструкций Главного командования, которые бы уточнили его идею маневра. Но так ничего и не получил вследствие оставления этого плана.

Осуществление данной комбинации требовало продолжения обороны нами Бреста и линии Буга на участке Брест — Модлин, а кроме того, организации непреодолимой обороны на линии Малкин — Острув либо отсрочку отхода войск Северо-Восточного фронта минимум на десять дней. Главное командование, действительно, стремилось к этому, постоянно усиливая Наревскую группу, находившуюся сначала под командованием генерала Врочинского, затем генерала Рои.

Однако провал попыток войск Северо-Восточного фронта отбить у противника линию Щара — Неман, отбрасывание нашей 4-й армии советской XVI армией на Березу — Картузскую 22 июля, неудача нашей 1-й армии 23 июля полностью опрокинули все наши планы. Эти события заставили нас отвести Полесскую группу из ее чрезмерно удаленного восточного сектора, хотя войска Северо-Восточного фронта еще держались на Стыри, а наша 18-я пехотная дивизия вела с Красной армией бои в Бродах.

Оставление линии Дрохичин — Камень — Каширский Полесской группой, которой я командовал, вызвало оккупацию Каменца-Литовского и Черемхи русскими войсками.

Приехав 26 июля на вокзал Кобрина с моим штабом, я констатировал, что, вследствие отхода 14-й Великопольской дивизии из Кобрина, слева от меня абсолютно никого нет. Также я убедился в том, что красные войска пытаются отрезать нам пути к отступлению, так как большевистские отряды всех родов войск уже пытались овладеть вокзалом Жабинки, расположенной между Кобрином и Брестом.

Уже не в первый раз в ходе отступления от Днепра Полесская группа, соединявшая Северный и Южный фронты, испытывала вместе с 14-й дивизией последствия дезорганизации фронта, который мы постоянно открывали с севера со времени поражения 4 июля.

Армии Северного фронта, среди которых одна лишь 1-я выдерживала натиск имевшего огромное численное превосходство противника, отступали со средней скоростью 30 км в сутки, и это без боя. Поскольку этот поток вовлек в себя 14-ю пехотную дивизию и Полесскую группу, возникла угроза с севера для Южного фронта, хотя его оборона была еще крепка и он отходил свободно и организованно.

На этот раз соединения XVI армии большевиков начали явно, хотя и осторожно, продвигаться в сходящемся направлении на юг, чтобы атаковать Жабинку и 27 июля потревожить Кобрин с севера. Приказ Главной квартиры от 27 июля[14], предписывавший 14-й дивизии и 17-й пехотной бригаде отойти в резерв, стал неосуществимым; никто и не требовал его исполнения. Было очевидно, что Полесской группе и 14-й дивизии предстоят тяжелые бои, поскольку они сражались против всей советской XVI армии, которая не встречала серьезного сопротивления со стороны других соединений нашей 4-й армии.

Значение падения Бреста-над-Бугом

Выбив войска красных из Жабинки и временно обеспечив безопасность Кобрина, мы поспешили завершить организацию обороны Бреста; эта передовая позиция была ориентирована на тыл, поскольку была сооружена фасом на запад; приведенные ранее планы делали ее центром всего польского фронта.

Полковник Слупский, руководивший переоборудованием русской крепости, располагал 32-м пехотным полком, тремя этапными батальонами и 16-м полком тяжелой артиллерии. Ценность этого гарнизона была не велика. 32-й пехотный полк, измотанный тяжелыми боями при отступлении, должен был, согласно первоначальным приказам, передохнуть в крепости, а не оборонять ее. Этапные батальоны всегда были слабы в бою; в данном случае их разнородное вооружение и нехватка боеприпасов лишали их серьезной ценности.

Одновременно с моим командным пунктом в Брест прибыла группа инженерных офицеров, находившихся в распоряжении Главного командования. Их запоздалое прибытие служит еще одним доказательством того, что концепция контрнаступления от Бреста начала осуществляться слишком поздно.

При известии о приближении советской 10-й дивизии к северным фортам Бреста мы поспешили туда в ночь с 27 на 28 июля с 16-й пехотной дивизией, чтобы закрыть русским доступ в крепость.

Однако за плечами 16-й дивизии было отступление от Речицы и Днепра до Бреста; она дважды прорывалась из окружения; она была истощена физически и морально и насчитывала менее 2000 штыков.

К тому же ее командир позволил советской 2-й дивизии опередить себя и занять северный форт Тюхиничей; он ошибочно ограничился занятием одноименной деревни, что облегчило атаку на город, предпринятую войсками красных 1 августа.

К этим причинам слабости следует добавить разрушенное состояние составлявших передовую позицию на востоке построенных прежде германцами полевых укреплений, которые мы не успели своевременно подготовить.

Чрезмерная