Шрифт:
Закладка:
Под нами пролегали золотые перистые облака, и в прорехах рыхлой переливчатой ваты виднелся город… Город с башнями, арками и ступенчатыми крышами. Город, чьи дороги были выстланы золотом, а тротуары украшены разноцветными искрами самоцветов. Виднелись и парки, и рощицы из разлапистых багряных крон. За пределами города они переходили в сплошной карминовый ковёр с мареновыми и золотыми нитями, прорезанный рукавами рек и руслами озёр, чей узор с головокружительной высоты напоминал гигантские диковинные деревья голубого цвета.
- Что ты собираешься делать, Ланкеш, сын Кирьяна? – спросил вдруг Хранитель резко. – Сколько ещё твоих собратьев должно погибнуть из-за женщины, что ты выбрал?
Я благоразумно промолчала о том, что Ланкеш вовсе не выбирал меня. Что день назад он даже не подозревал о моём существовании…
Но что значит – сколько ещё собратьев должно погибнуть?!
Ланкеш перехватил мой взгляд и спокойно пояснил:
- Почти весь мой отряд был убит сразу после того, как я вошёл в Петлю. Братья и побратимы умерли сразу после того, как мы её покинули. Старый сенатор оставлял их в заложниках, чтобы воздействовать на меня. Но всей нашей миссии изначально была уготована смерть. Мы сложили оружие при входе во дворец. Мы верили в древние законы гостеприимства. Сен-Лур презрел их все, заманив нас в ловушку.
Он обернулся к Хранителю.
- Прежде я думал скрыть беременную жену у своей семьи, и затем лично поквитаться с Сен-Луром, не допуская даже суда Сената. Но сейчас понимаю, что смерть или даже заклятие, обрекающее на Вечность – слишком мизерная плата за то, что драконы сделали с мистѝк. Они использовали беззащитных женщин, отбирали их силу. Они стёрли с лица Матери-Земли род моей жены. И если я не отвечу за свою женщину, за мать своего ребёнка, духи предков проклянут меня. Поэтому после того, как моя лирэль будет в безопасности, я войду в Святилище. Я буду говорить с Праматерью Аспидов, с Первой Нагини. Я потребую Суда Справедливости над драконами.
Хранители так и застыли с открытыми ртами.
- Такого святотатства стены под’Земелья ещё не видели! – прошипела нагини.
- Разбудить Богиню?!
- Потревожить священный сон Праматери?!
- В своём ли ты уме, Ланкеш, сын Кирьяна?!
- Требовать?!.. Требовать суда Первой Нагини?!!
- Возьми сейчас же свои слова назад!!
- И всё это ради… - быстрый взгляд в мою сторону. – Мы сожалеем о том, что пришлось вынести многоликим, но Суд Справедливости…
- Ради чужачки?!
- С того момента, как последняя мистѝк стала моей женой, она стала нагини! – отрезал Ланкеш.
- Вас даже не связывает брачный ритуал! Сумасшедший!
- Нас связало Слово Ланкеша, сына Кирьяна, - ответил наг.
Нагини посмотрела на меня с сожалением.
- Твой муж – безумец, женщина, - сказала она недовольно. – Только безумец осмелится нарушить сон Праматери Аспидов!
- Праматерь, одарившая своих любимых детей крыльями, должна узнать, что её дети превратились в подлецов, осмелившихся поднять руку на тех, кто не может ответить! – процедил Ланкеш. – Она должна увидеть своих любимцев, превратившихся в чудовищ!
У меня горло сдавило. От нежности. От благодарности. От этого простого, понятного величия, что внушал Ланкеш.
За что я заслужила такого мужа?
Я, жалкая пленница дракона. Грязная, порочная распутница... Та, о которую всю жизнь вытирали ноги! Разве после всех мерзостей, что творил со мной Сен-Лур, я заслуживаю такого мужчину?!
На миг почудилось, что всё происходящее – грёзы, иллюзии. Новая изощрённая пытка старого дракона… Что я вот-вот проснусь в про̀клятой башне, во власти монстра…
Но Ланкеш был реален. И его пальцы, сдавливающие мою ладонь, были твёрдыми и горячими, как и его взгляд.
Нагини, взглянув в моё лицо, скривилась.
Но на этот раз не зло, а с сочувствием как-то. Даже удивительно. Сразу и не скажешь, что она умеет сочувствовать.
- Ты не понимаешь, - покачала Хранительница головой. – За вход в Святилище платят кровью. За то, чтобы нарушить сон Праматери – жизнью. Твой муж безумен, женщина.
- Оставьте мою лирэль у себя, - вдруг сдавленно попросил Ланкеш. – Здесь Сен-Лур не достанет её. Я уйду в Святилище один.
Но на этот раз наги были как нельзя единодушны.
- Нет!
- Об этом не может идти и речи!
- Вы просили о переходе, так проходите!
- И не возвращайтесь более!
- Мы выполнили свой долг перед Землёй.
- Теперь – уходите.
- Не бойся, лирэль, - говорил Ланкеш, сжимая мои пальцы, когда мы вновь зашагали по каменному мосту. – Я скрою тебя в Золотых Песках, у своей семьи. Тебе там понравится. Это самое дивное и чарующее место во всех девяти мирах. Мостовые там не вымощены золотом, и башни не подпирают небо, но… там растут пальмы и солнце такое яркое, что весь город – словно море света. И там много оазисов, расположенных в виде гигантской мандалы, если смотреть с неба. Оазисы Золотых Песков – самое дивное и чарующее зрелище, что только можно себе представить. Вам с дочерью будет хорошо и спокойно… Ты заслужила счастливую и спокойную жизнь, лирэль.
И я не сомневалась, что на родине Ланкеша мне будет хорошо, совсем не сомневалась, но…
- А… как же… ты, - мой голос был больше похож на сип.
- Не волнуйся обо мне, дева Адори, - серьёзно ответил наг. – Мужчины рождаются, чтобы умирать. Женщины – чтобы жить и дарить жизнь. С тобой и твоими сёстрами поступили несправедливо. Я не буду Ланкешем, сыном Кирьяна, если не добьюсь для тебя справедливости.
Бесконечно тянущийся мост устремился к круглой каменистой площадке.
В отличие от моста, висящего в воздухе, площадка покоилась на исполинском каменном шпиле. К ней стеклись подобные мосты со всех сторон.
Когда мы достигли её, в воздухе по краям проступили светящиеся узоры.
Они разгорались всё ярче и ярче, пока не запылали, после чего принялись стекаться к центру разноцветными радужными лучами.
Вскоре над платформой образовался светящийся овал. Гладкий на первый взгляд и живой, подвижный, если присмотреться.
- Врата перенесут вас туда, куда ты прикажешь, Ланкеш, сын Кирьяна, - сказал Хранитель.
Поблагодарив нагов, Ланкеш взял меня за руку и твёрдо сказал:
- Мы идём в Золотые Пески.
Он увлёк меня в пульсирующий, подвижный коридор, сотканный из света. Обхватил талию горячими ладонями, прижался губами ко лбу, затем поцеловал в губы. Я с жаром ответила на поцелуй. Я целовала Ланкеша так, словно от этого поцелуя зависела судьба мира. Я растворялась в каждом прикосновении его рук и губ, даря вчерашнему незнакомцу единственное, что у меня было – саму себя. И то, что этот дар вовсе не требовался, ведь от меня впервые в жизни вообще ничего не хотели, не ждали, не претендовали ни на что, разрывало в клочья все мои представления о мироустройстве! Вырывало из груди боль бесчисленных лет, воскрешало поруганную, попранную, растоптанную веру в Добро и Справедливость!
