Шрифт:
Закладка:
М а н я. Яков, вы хороший человек.
Я к о в. А то нет? Очень хороший.
М а н я. Костя, зови отца. Будет ругаться — не обращай внимания.
К о с т я (подходит к окну). Сергей Петрович… Понимаешь, волнуюсь.
Я к о в. Ты волнуешься — понимаю, но чего я волнуюсь — не понимаю.
Из дачи выходит С е р г е й П е т р о в и ч. С другой стороны появляется С е н е ч к а. Он крайне возбужден и, может быть, не совсем трезв. В руке бутылка вина.
К а р а у л о в. Кто меня звал?
С е н е ч к а. Я звал! (Смаху ставит бутылку на стол.) Всех зову! Веселитесь на гражданской панихиде по Семене Перчаткине. Он прыгнул с аэроплана… Прыгнул на свою голову, но парашют (указывает на Маню) красивый, но лживый, парашют оказался гнилой!.. Гнилой!.. И разбился Сенечка в мелкую крошку. Перед вами, стоит доблестный покойник.
Я к о в. Это от жары. Прикройте голову, товарищ.
С е н е ч к а. Молчи, кавказский пленник.
К а р а у л о в. Собственно, вы зачем опять здесь?
С е н е ч к а. Не того го́ните. Поздно го́ните. Не укараулили, гражданин Караулов.
М а н я. Сенечка, что с вами? Где вы были?
С е н е ч к а. Я за углом был. Мария Сергеевна, я вас любил без нахальства, вежливо, как Данте свою Петрарку. И слышал этими ушами: «Сенечка, вы мне нравитесь»… Зачем? Прощайте… И если у вас родится девочка, не учите ее лгать!
Общее смятение. Яков и Костя хватают Сенечку за плечи.
К а р а у л о в. Какая девочка?
М а н я. Глупости. И вы поверили!
Входит З и н а.
С е н е ч к а (Зине). Гражданка, приблизьтесь. Отвечайте, как на бывшем страшном суде. Будет маленький или нет? Я все знаю. Каждое слово могу повторить.
З и н а. Маня, милая, что же это? Честное слово, я никому не рассказывала!
Костя и Яков отходят от Сенечки.
С е н е ч к а. Будет маленький или нет?
Зина плачет.
Что? Соврал? Папаша, вы меня оскорбляли, а выходит, не я Карузо, другой оказался Карузой. (Уходит.)
З и н а. Маня, откуда он узнал? Я не виновата. Ой!..
Маня ее отталкивает. З и н а убегает. Караулов стоит в оцепенении.
М а н я (подбегает к отцу). Папа, я тебе все расскажу. Но это только смешно…
К а р а у л о в. Смешно?! Тебе смешно? Прочь! Прочь! (Шатаясь, уходит в дом.)
Я к о в. Пять минут тому назад все было хорошо, и вдруг все испортилось. Костя, я тебе друг, понимаешь? Но я сам ничего не понимаю. (Уходит.)
Маня стоит, прислонившись к террасе. Костя медленно подходит и смотрит на Маню, как бы не узнавая.
М а н я. Я не думала, что на отца это так сильно подействует.
К о с т я. Неужели? Не верю!.. Ведь он сказал про тебя гнусность!
М а н я. Почему гнусность?
К о с т я. Значит, правда?
М а н я (настороженно, вызывающе). А если да? Разве от этого что-нибудь меняется? Мы оба новые люди…
К о с т я. Оба? Нет, я никаких пакостей не делал. А ты… Ты же говорила, что меня… для меня… за меня… А-а-а!
М а н я. Да, я тебя люблю.
К о с т я. И после этого… Нет, не после, а еще до этого с каким-то негодяем, бандитом! А-а-а!
М а н я. Чем же он негодяй?
К о с т я. А тем, что мерзавец… Кто он?
М а н я. Ты хочешь знать его происхождение или профессию?
К о с т я. Я убить его хочу!
М а н я. Неужели я в тебе ошиблась?
К о с т я. Ты — во мне? Она еще смеет во мне ошибаться! Н-н-наглая женщина! (Бежит, зажав голову кулаками.)
Сбоку появляется Я к о в, перехватывает его и уводит.
Я к о в. Немного волнуется. Ничего, он уже взял себя в руки.
М а н я (зовет). Костя! Костя! (Топает ногой.) Ах, так? Очень хорошо. (Кричит вслед.) Новый человек! Студент третьей гильдии. (Убегает в дом.)
Оттуда сейчас же появляется К а р а у л о в, с головой, обмотанной полотенцем.
К а р а у л о в (оборачивается, Мане). Видеть тебя не хочу, паршивая девчонка! Ведь меня только случайно паралич не разбил. Зато твою мамашу разобьет, честное слово, разобьет! Ну, как я ей скажу? (Оборачивается и видит возвращающуюся с сумкой в руках Ольгу Павловну.) Ой!..
О л ь г а П а в л о в н а. Зачем ты голову замотал? Разве сегодня жарко?
К а р а у л о в. Да, было жарко.
О л ь г а П а в л о в н а. А я как-то не заметила.
К а р а у л о в. Погоди, заметишь. Ты присядь.
Ольга Павловна не садясь выкладывает на стоп мелкие покупки.
(В сторону.) Надо начать издали. Оля! Помнишь, была такая страна — Спарта?
О л ь г а П а в л о в н а. Простокваши хочешь?
К а р а у л о в. Я очень важное тебе говорю. Была такая страна Спарта.
О л ь г а П а в л о в н а. Ну и бог с ней.
К а р а у л о в. Ты слушай. Дальше будет интересно. И в этой Спарте находилась высокая скала. И с нее молодежь сбрасывали.
О л ь г а П а в л о в н а. Хулиганов, что ли?
К а р а у л о в. Да нет. Поголовно всех подростков.
О л ь г а П а в л о в н а. Тоже строгости были.
К а р а у л о в. И делали это для того, чтобы они умели переносить всякие неприятности. Скинут парнишку раза два-три — он из-под скалы человеком и выйдет. Понимаешь; приучали к потрясениям. Зато они потом все сносили. Скажи такому спартанцу: «У вашей дочери Мани будет… одна неприятность», — он и не поморщится: «Хоть две».
О л ь г а П а в л о в н а. Ну?
К а р а у л о в. И ты должна этим спартанцам подражать.
О л ь г а П а в л о в н а. Что же мне, с горы прыгать? Глупеешь ты летом. Ближе к делу, говори.
К а р а у л о в. Ох! Перехожу ближе: возьмем Францию. Казалось бы, цветущая страна. А у них неувязка… детей мало.
О л ь г а П а в л о в н а. И хорошо: озорства меньше.
К а р а у л о в. Да ведь нация погибает! Ведь несчастные француженки этому… верховному существу молебны служат, чтобы он им детей послал. А мы не ценим.
О л ь г а П а в л о в н а. Чего не ценим?
К а р а у л о в. Детей, детей. Я хотя и не француз, но хочу, чтобы у нас был ребеночек.
О л ь г а П а в л о в н а. У нас? Глупеешь ты летом.
К а р а у л о в. Да нет, вот если бы Маня внучонка подарила.
О л ь г а П а в л о в н а. Когда она еще замуж выйдет. Этого долго ждать.
К а р а у л о в. Недолго, ей-богу, недолго. Ты сядь.
О л ь г а П а в л о в н а. Сватаются? Кто?
К а р а у л о в. Не то что бы сватались, а вроде. Ты сядь. Приготовься к большой… радости. (Снимает с головы полотенце.) Она сама сказала. Одним словом… у Мани будет ребенок.
У Ольги Павловны подкашиваются ноги, она садится на лавочку.
Я говорил: сядь. (Прикладывает ей к голове полотенце.)
