Ника всем видом давала понять, что нет.

Вот выйдет из ванной, признаюсь, что родился и всю жизнь прожил в России, что всего, лишь подыграл. Начнёт возмущаться? Скорее всего. Но я знаю способ утихомирить

женское недовольство.

Интересно, а когда она улетает домой? Хоть бы не скоро. Мне понравилось проводить с

ней время, больно уж манящая.

А эти ямочки на щёчках... М-м-м.. Миловидное лицо, сладкие губки — что-то я опять

завожусь.

Провожу рукой по волосам, жду её, уперев взгляд в закрытую дверь ванной комнаты.

И тут раздаётся звонок.

Бросаюсь к смартфону, удивляюсь столь раннему звонку. Определяется номер кузена, я

беру трубку.

— Роса в больнице, — тараторит он на испанском.

— Что?

— Ей стало плохо.

Отбиваю звонок, быстро одеваюсь и стучусь в ванную комнату, чтобы предупредить Нику.

Не открывает.

Стучусь снова, слышу шум воды, наверное, душ принимает.

Что делать? Как оставить ей сообщение? Осматриваю номер и вижу разбросанные на

столе бумажки: чеки, записки и буклет с перечнем экскурсий. Бросаюсь к нему, беру

карандаш и царапаю послание:

«На самом деле меня зовут Антон и я из России. Прости, мне срочно нужно уехать.

Позвони мне, я всё объясню»

И в конце добавляю свой номер телефона. Надеюсь, позвонит. Может, не сразу, а через

пару дней, как перестанет меня материть.

Выбегаю из номера, мчусь на улицу, добираюсь до дороги и, поймав такси, еду в Гавану.

Ника

Чемодан собран, ручная кладь тоже упакована, мне скоро выезжать.

Хожу по номеру, зажав в кулаке медальон Антонио. Он должен вернуться! Ну неужели он

настолько слеп, что не заметил, как выбежал без него? Или присутствие рядом со мной

так ему противно, что готов пожертвовать своей вещью, лишь бы не возвращаться?

Хожу из угла в угол, то и дело бросаю взгляд на дверь.

Вот придёшь, я отдам тебе твою побрякушку, а заодно так посмотрю в глаза, что ты всё

поймёшь несмотря на языковой барьер.

И замаслить меня не получится!

Хмурюсь, нервозно постукиваю каблуком босоножки по полу.

Смотрю на часы и, печально выдохнув, признаю, что Антонио сюда уже не войдёт.

И что же мне делать с этим медальоном? Оставить внизу на ресепшене? Там мне не

нужно будет упражняться в ломаном испанском или английском, администратор

прекрасно знает русский, но вот как объяснить, что этот медальон принадлежит

конкретному мужчине?

Стыдуха...

То есть придётся сказать, что у меня был гость...

Этим никого не удивить, но ловить на себе подозрительные взгляды - нет уж, увольте.

Я паталогически скромна в амурных делах и совершенно ничего не смыслю в курортных

романах длинной в одну ночь.

Можно изобразить невозмутимость, но это не про меня. Буду мяться, заикаться, как дура, а потом ещё две недели сгорать со стыда.

А впрочем, чего это я?

Антонио сбежал? Сбежал. Поступил некрасиво? Поступил. Вот пусть поносится по отелю, посуетится, поищет своё украшение.

Антонио сбежал? Сбежал. Поступил некрасиво? Поступил. Вот пусть поносится по отелю, посуетится, поищет своё украшение.

Если вообще вспомнит о нём...

Оставляю медальон на тумбе, закрываю дверь балкона, пока ветер не унёс последние

бумажки с моего стола. Берусь за ручку чемодана, закидываю сумочку на плечо и выхожу

из номера.

ЕЩЁ раз оглядываю его печальным взглядом, точно зная, что эту поездку я никогда не

забуду, и с тоской спускаюсь к ресепшену, чтобы сдать ключ-карту.

Автобус пребывает через пятнадцать минут, я качу свой чемодан, передаю его водителю, чтобы тот погрузил его в багажное отделение. Ставлю ногу на ступень, держусь рукой за

дверцу и с какой-то нелепой надеждой смотрю на дорогу.

Вдруг придёт?

Вдруг вернётся?

Почему для меня это важно?

Тоскливо опускаю голову, понимая, что нет, не вернётся, и больше мы никогда не

увидимся...

Забираюсь в автобус и слышу крик:

— Сеньорита! Сеньорита!

Ко мне подбегает администратор и протягивает тот самый медальон, который я

специально оставила в номере.

— Вы забыли, сеньорита.

— Нет! Это не моё! — машу руками. — Этот медальон принадлежит мужчине.

— Ваше-ваше.

— Нет!

Пассажиры в автобусе на меня уже волком смотрят, а водитель заводит двигатель. Мы

опаздываем в аэропорт.

— Это медальон Антонио! Верните ему, пожалуйста, если зайдёт! — впопыхах объясняю

администратору. — Высокий такой, в белой рубашке.

— Ваше-ваше, — повторяет она, как болванчик, и надевает чужое украшение мне на шею.

— Счастливого пути! Приезжайте к нам ещё!

— Это медальон Антонио! Верните ему, пожалуйста, если зайдёт! — впопыхах объясняю

администратору. — Высокий такой, в белой рубашке.

— Ваше-ваше, — повторяет она, как болванчик, и надевает чужое украшение мне на шею.

— Счастливого пути! Приезжайте к нам ещё!

— Что вы делаете?! — пищу, но двери под моим носом закрываются.

Прохожу к свободному месту, сажусь и смотрю в окно. Администратор машет рукой, а

мне выть хочется.

Прикладываю ладонь к медальону на груди. Горячий, как и его хозяин.

Кусаю губу, чувствуя себя не просто униженной, но ещё и воровкой.

Люди привозят с собой разные сувениры, которые напоминают