О как. Неужто поумнел? Понял, что куда лучше переложить проблемного парня на шею вышестоящего начальства, и пусть оно разбирается. Ладно, с этим мы разберёмся.

— Ксюш, прости, но говорят, что сейчас ко мне нельзя…

Пришлось замолчать, выслушивая встревоженную ругань сестры, обещавшей открутить голову любому, кто не пустит её сюда. В итоге я потратил почти три минуты, чтобы успокоить её и убедить, что всё в порядке.

— Ладно. Но если ты завтра утром мне не позвонишь, я сама приеду. И, Саша, что происходит?

— Я тебе потом объясню, — пообещал.

Мы ещё пару минут пообщались, после чего я повесил трубку и по памяти набрал номер Марины. Как бы сейчас ситуация ни развивалась, но мне нужен был адвокат. Какой-нибудь крутой мачо на моём месте, наверное, порвал бы цепь, повозил бы этого громилу в полицейской форме мордой по полу и спокойно ушёл, собирая на себе восхищённые взгляды медсестёр…

…жаль, но попытайся я такое сделать, то меня, скорее всего, уложат обратно. Дубинками. Или шокером. А то чего доброго ещё и пристрелят. А начальству потом скажут, мол, вот, на людей бросался. А вдруг бешеный? Или ещё что придумают, да только мне уже всё равно будет. Нет. Сейчас надо действовать тоньше. И гаже. По закону.

И тут дело пошло уже лучше. Стоило только объяснить Марине, где я и во что вляпался, как получил моментальный ответ: «Буду через полчаса».

На самом деле приехала она даже быстрее. Ей хватило и двадцати минут.

— И? По какому праву мой клиент был прикован к кровати? А? — тут же набычилась она. Смотрелось это довольно забавно, учитывая, что Марина была почти на голову ниже своего оппонента.

Тем не менее выглядела она настолько яростно и зло, что даже копа проняло.

Пока она сюда ехала, мне успели принести поесть, так что за этой «схваткой» я наблюдал, поедая пудинг из пластикового стаканчика. Вкусный, кстати.

Пока я доедал оставшийся от обеда десерт, Маринка вывалила на него всё то же самое, что высказал я, только в той неповторимой форме, какая была присуща разъяренной девушке. Блин, мне даже стало немного жаль этого мужика. Жил, не тужил. Делал свою работу да тянул лямку. А тут его нелёгкая свела с такими вот хитровыдуманными засранцами.

— Слушайте, дамочка, да я тут вообще ни при чём! — уже практически взмолился он. — Мне сказали делать — я делаю! Говорю же, мне приказали!

О, брат, это ты зря. Дальше уже последовали требования приказа. В письменной форме. С объяснением причины и прочее, прочее, прочее. Сразу видно, Марина прекрасно знала, что делает. Через пару минут такого «допроса» у полицейского на лице уже было написано одно-единственное желание — сбежать отсюда ко всем чертям. Просто потому, что сделать он ничего не мог.

Ничего-ничего. Мучайся. Слишком уж я хорошо знаю таких вот ребят. Получили вместе с удостоверением немного власти и тут же давай радоваться и наслаждаться ею. Но стоит только наткнуться на тех, кто готов не просто дать отпор, но и объективно намекнуть, насколько короткие на самом деле у них руки, как они моментально тушуются из страха потерять то, что имеют.

Уверен, что ещё минут пять — и Маринка таким макаром довела бы его до слёз. Вон, вижу же, что ей и самой это нравится. Но не вышло. Дверь палаты открылась, и в неё заглянул высокий, довольно сурового вида мужик лет пятидесяти или около того.

— Что здесь за вопли? — немного хрипловатым голосом спросил он, посмотрев сначала на полицейского, а затем на меня и Марину.

— Господин Громов, тут его адвокат приехала и… — тут же чуть ли не бросился к нему несчастный полицай, но был остановлен строгим взглядом.

— Кажется, я сказал, чтобы к нему никого не пускали, — недовольно буркнул он. — Что такого непонятного в слове «никого»? И какого чёрта она здесь делает? А, плевать. Пшёл вон отсюда.

Обрадованного возможностю свалить наконец свою проблему на чужие плечи мужика как ветром сдуло.

— Идиоты, — покачал головой мужчина, проводив своего подчинённого недовольным взглядом, а затем вошёл в палату, прикрыв за собой дверь. — Могу я поговорить с этим молодым человеком наедине?

Этот вопрос он адресовал уже Марине, но её ответ я опередил.

— А вы, собственно, кто такой?

— Старший следователь Геннадий Родионович Громов, — сухо ответил он, придвинув ногой табуретку и усаживаясь на неё.

Высокий. Из одежды брюки, белая рубашка без галстука и с ослабленным воротом. Бежевое пальто. Хорошее, но старое и уже порядком потёртое. На покрытом морщинами лице щетина. Да и вообще, выглядел он как старый пёс, который с куда большим удовольствием сейчас лежал бы на диване в хозяйской квартире и дрых.

Но куда сильнее меня удивили эмоции. В них не было ни намёка на леность или желание поскорее разделаться с работой и пойти отдыхать. Нет. Цепкое и колючее внимание. Холодная сосредоточенность, подкрепленная какой-то удивительно жёсткой уверенностью в самом себе.

И это заставило меня напрячься. Встречал я в своей прошлой жизни несколько таких вот ребят. Как правило, именно они могли доставить огромное количество проблем. Конечно, на его счёт я мог и ошибаться, но если нет, этот мужик станет либо чудовищной головной болью, либо очень и очень хорошим союзником…

…да только такие вот ребята всегда относились к таким, как я, с отвращением и презрением. Всё же слишком часто адвокаты вставляли палки в хромающую на все колёса телегу справедливости.

И совсем уж редко они хотели смотреть на то, кто этой телегой управляет.

— И? — поинтересовался я, отставляя в сторону пустой стаканчик из-под пудинга. — Что интересного расскажете?

— Я? — удивился он, хотя и вышло это как-то наигранно. — Я думал, что расскажете мне вы. Ведь это не меня нашли без сознания у входа на заброшенный завод, где, если верить судебным