Шрифт:
Закладка:
— Я думала, вы ушли обедать, — от удивления я даже забываю поздороваться с нашим генеральным.
— Тут пообедаешь, — мрачно откликается Козырь, а затем довольно быстро инструктирует, — Вика, отнесите письма юристам. Ветров их там дожидается.
А…
Блин!
— Может, я лучше сдам их Марии Игоревне? — спрашиваю я осторожно.
Мария Игоревна — это уже наш секретарь, по отделу. Именно она и занимается разносом корреспонденции как внутри нашего отдела, так и от нас — в другие.
— Она не на обеде? — удивленно уточняет Козырь, но не дожидаясь отрезает: — Вика, несите сами. Чем меньше рук проходит переписка, тем лучше. Какие-то проблемы?
— Н-нет, никаких проблем, — произношу я, внутренне натягиваясь струной. Но рабочие вопросы не терпят личных конфликтов.
Я могу сколь угодно ненавидеть Ветрова, но я не имею права саботировать рабочие задачи.
— Давайте, Вика, бегом. И с обеда можете задержаться, — напоследок выдав сладкую пилюлю, Козырь сбрасывается. Только одной пилюли маловато будет при такой-то бочке дегтя как встреча с Ветровым…
Ладно.
Зря, что ли, я «запасалась» теплом Ника? Как раз для таких случаев!
А руки, которыми я собираю бумаги со своего стола, все равно трясутся...
В юридический отдел я иду торопливо. С одним только желанием — побыстрее разделаться с этим вопросом.
Чтобы не замедляться по мере приближения к кабинету Ветрова — приходится прилагать усилия.
Итак, я приду, положу письма ему на стол и свалю. Говорить с ним мне не обязательно. У него там тоже срочные вопросы, которые ждут этих чертовых переводов, ему не до меня.
А может — мне вообще повезет, и отдавать я буду не ему, а его секретарше…
Мне не везет.
Приемная у Ветрова пуста, ровно как и восемьдесят пять процентов юротдела. Кто-то из работников еще встречается в отдельно взятых кабинетиках за стеклянными стенами, трудоголиков у юристов больше, чем у переводчиков. Хотя юристов полный штат. У нас — закрыт на три четверти. Ник говорил, что трое новичков вот-вот поступят в наше распоряжение, ждут резолюции службы охраны, но это все-таки все равно будет недокомлект. За что Кристина Сергеевна получает свою зарплату, мне все менее ясно…
У двери кабинета Ветрова я замираю и, прикрыв глаза, загадываю желание.
Пусть его не будет. Если двери заблокированы электронным замком — я имею право с чистой совестью уйти на обед, забрав перевод с собой. А потом — передам секретарю…
И я не буду виновата.
Я поворачиваю ручку и толкаю дверь.
Ну же, ну…
Опять облом. Дверь открывается.
Ладно.
Я быстро. Зайчиком.
Ветров стоит у панорамного окна спиной ко мне, любуется на город, раскинувшийся у его ног, и треплется с кем-то по телефону. Я не вслушиваюсь и вообще стараюсь ступать и дышать потише, чтобы, не дай бог, его не отвлекать, но…
Господи, зачем я надела эти каблуки?
В какой-то момент я ступаю неловко и у меня подворачивается лодыжка, ничего страшного — но я все-таки ойкаю, и Яр тут же рывком разворачивается от окна, впиваясь в меня голодным взглядом.
— Я перезвоню, — хрипло выдыхает он и тут же сбрасывает звонок, даже не дождавшись ответа своего собеседника.
Я заставляю себя проглотить ничтожную боль в суставе и, преодолев последние два шага до стола Ветрова, роняю на полированную столешницу стопку листов с моим переводом. Никаких комментариев — он в курсе, что я ему принесла.
Все, теперь — бежим…
Наивная дура…
Яр догоняет меня у самой двери, придавливая её перед самым моим носом, перекрывая мне путь к свободе.
— Не спеши, Викки, — мягко шипит этот гад, склоняясь к моим волосам, — нам уже пора поговорить, разве ты так не думаешь?
Чёрт возьми, как просто я попалась!
Разворачивается ко мне Викки медленно, бледная и дрожащая от кипящей в ней ярости. Впрочем, я этот взгляд выдерживаю спокойно. Никак иначе она сейчас смотреть на меня не может. Еще слишком рано.
Тем более сейчас, когда она от меня даже сбежать не может.
— Суд уже на следующей неделе, — я роняю ладонь и справа от лица Викки — склоняюсь к её лицу еще ближе, — дай мне встретиться с Машей. Сейчас ведь я ничего не успею провернуть, ничего из того, чего ты боишься. За одну неделю невозможно убедить ребенка, что со мной ей будет лучше. Так что — прекращай. Я хочу с ней просто погулять. Можешь присутствовать — убедишься, что никакой крамолы я ей не говорю и против тебя не настраиваю.
Так будет даже лучше.
И Машутка любит, когда мы оба с ней рядом, да и в моих интересах, чтобы моя Викки была рядом со мной. Куда больше удобных возможностей открывается.
Я надеялся услышать ответ — положительный хотя бы, хотя на самом деле — сошел бы хоть какой. Он бы уже означал, что мы сдвинулись с мертвой точки её беззвучного игнора моей персоны. Невозможно выиграть в споре, если твой оппонент никак не вступает с тобой в дискуссию.
Вот Викки и пользуется этим паскудным правилом. Молчать до конца, до победного, не унижаться ни на какие просьбы, ведь я надолго её не удержу — буду просто вынужден отпустить её по истечении перерыва.
Поэтому она упорно молчит, настолько язвительно улыбаясь, что яснее некуда — хоть какого-то ответа я от неё добьюсь только пытками.
Не хотелось бы.
Ну — или хотелось бы…
Если быть откровенным до конца — немалая часть меня надеется, что Викки продолжит упрямиться, и что мне удастся претворить в жизнь ту часть моего плана, что считается сомнительной с точки зрения морали, но — точно будет действенной.
Ну, не сможет она вот этот фортель мне спустить беззвучно. Она — взорвется. Я её знаю.
Да, она повзрослела, научилась держать свой буйный темперамент в узде, но не такая уж и крепкая — та узда. И уж я-то примерно представляю, чем высвободить наружу весь этот тайфун.
Но, пока нет — пока держимся и даем шанс на «мирное» разрешение конфликта.
— Вик, я ведь не выпущу тебя до тех самых пор, пока мы не обсудим нашу с тобой ситуацию, — замечаю я спокойно, тайком любуясь её красивыми, такими мягкими губами этой упрямицы. Боже, дай мне повод. Пусть она и дальше молчит…
Молчит…
Как же ты меня радуешь, Викки!
