Несущийся на них солнечный зверь Арде резко затормозил, вспахав передними лапами землю и траву. Взглянув на Пиксита, потом на горящее поле и Гатона, он побежал по кукурузе, топча и ломая своим массивным телом стебли, подпрыгнул и с грохотом приземлился точно посреди огня.

Пламя тут же потухло.

Мина закрыла глаза и привалилась к Пикситу, а тот прижался к ней и обвил её хвостом, с которого продолжали сыпаться трескучие искры.

На один восхитительный миг все замолчали.

А затем разразились новыми криками:

– Что это такое?! Это зверь молнии?! Твое яйцо вылупилось?! Это он устроил пожар?! Это какая-то ошибка! У тебя не может быть зверя молнии! Чей он? Откуда он взялся? Он не может быть Минин! У Мины не мог вылупиться зверь молнии! Мина, что произошло?! Мина, это твой зверь?! Не может быть! Мина, ответь!

«Снаружи яйца так шумно», – заметил Пиксит.

«Да, – согласилась Мина. – Я не прочь вернуться с тобой внутрь его».

Глава третья

Мина сидела прислонившись спиной к стенке колодца, Пиксит свернулся у неё на коленях. Её новорождённый грозовой зверь сонно посапывал, и это вряд ли могло помочь ей в предстоящем тяжёлом разговоре с родными. «Любой устанет после рождения и поджога поля, и все в один день, – подумала Мина, с улыбкой глядя на его щенячью мордочку. – А быть таким милым – это тоже тяжёлая работа».

Пиксит всхрапнул и слегка высунул язык, задышав с присвистом. Мина погладила его между ушами. Жёлтая чешуя, покрытая нежным пухом, была на ощупь как бархат, а изо лба на манер рогов росли перья.

До этого дня Мина видела зверей молнии только на картинках, но ни секунды не сомневалась, что Пиксит принадлежит именно к ним. Кроме искр, ставших причиной пожара, его с головой выдавал ярко-жёлтый окрас. Дождевые звери были голубыми, солнечные – красными, ветровые – серебристыми, снежные – белыми, а звери молнии – жёлтыми.

«Он такой красивый».

Папа присел на корточки рядом с ней:

– Мина, у тебя правда вылупился зверь молнии? Но это невозможно!. Это какая-то ошибка. Ты была у себя, когда это произошло? Может, его подменили?

Гатон фыркнул:

– Хуже розыгрыша не придумаешь. Кому могло такое понадобиться? И как ты себе это представляешь? Мы все были дома. Лично я не видел никаких подозрительных типов, незаметно крадущихся в комнату Мины со зверем молнии.

– Ты хоть знаешь значение слова «незаметно»? – вздохнула мама и наклонилась, чтобы лучше разглядеть спящего Пиксита. Её тон смягчился. – Но я согласна с тобой, Гатон. Никому бы не пришло в голову подменять зверей.

Мина благодарно ей улыбнулась.

Но мама ещё не закончила:

– Должно быть, с яйцом было что-то не так.

Улыбка Мины погасла. «С тобой всё нормально», – мысленно обратилась она к Пикситу, хотя он так крепко спал, что ничего не слышал.

– Он не хотел поджигать поле. Ему очень жаль.

Звери молнии впитывают электричество из окружающей среды и сохраняют его на манер живых батареек, но им нужно время, чтобы овладеть этим навыком, а Пиксит только вылупился. Поэтому он так сильно искрил. «Ничего, научится. Я надеюсь. И если на то пошло, он обещал, что с нами весь мир вспыхнет, пусть и не буквально. Он надеялся, что мы с ним станем как стражи и звери из всех тех историй, что я ему читала, которые меняли мир своими героическими поступками, а не выжигая его».

– Мы всё понимаем, милая, – сказал папа и похлопал Мину по плечу, старательно избегая касаться Пиксита, хотя тот уже перестал искрить. Ну, почти. – Но у тебя не мог вылупиться зверь молнии! Их стражи дерзкие, громкие и смелые. А ты не… Ну, он тебе не подходит. А зверь и страж должны быть одного темперамента.

Мама поймала Беона и Ринну, прибежавших посмотреть на «искрящего щенка с крыльями».

– Искорка! – закричал Беон и потянулся к Пикситу.

Подхватив сына под мышку, мама рявкнула:

– Нужно что-то делать! Его нельзя… не знаю… изменить как-нибудь? Сделать его более подходящим?

Папа закивал:

– Должен быть способ как-то это исправить…

«Но я не хочу ничего исправлять! – хотелось закричать Мине. – Он мой Пиксит!» На краю сознания она слышала его сны подобно далекой мелодии. Кажется, ему снилось, что он летит.

Гатон опять фыркнул:

– Нельзя «изменить» зверя. Что вы предлагаете? Засунуть его назад в яйцо и склеить скорлупу? Раз вылупившись – уже всё. Ты должен любить его таким, какой он есть. – Он положил руку на подошедшего Арде. Приключение с огнём никак внешне не сказалось на солнечном звере. Скорее наоборот – он светился ярче обычного. Сунув нос в одно из вёдер, Арде громко захлюпал, брызгая на траву.

Пока родители обсуждали, что делать со всей этой «ситуацией», Мина крепко обняла Пиксита. Он едва помещался у неё на коленях – часть его длинного тела всё равно оказалась на земле.

– Я не хочу ничего в нём менять, даже если это возможно. Ни единой чешуйки. Ни единой искорки.

Но её, разумеется, никто не услышал. Мина продолжила настаивать:

– Он не ошибка. Он мой грозовой зверь, и я его страж. – Её всю трясло. Она редко решалась привлечь внимание родных, когда они все были на взводе, как сейчас. Обычно она дожидалась, пока они успокоятся и будут готовы её выслушать. Но это не терпело отлагательств.

Гатон и близнецы изумлённо воззрились на неё.

– Он мой грозовой зверь, – повторила Мина. – Нам суждено быть вместе. – Казалось, её щеки сейчас загорятся. Она ненавидела публичные выступления и быть в центре внимания.

– Искорка? – спросила Ринна.

– Да. Он моя Искорка, – сказала Мина. – Мам, пап, ничего не надо исправлять. Пиксит вылупился, и мы теперь навеки связаны. – Она старалась говорить твёрдо, как мама, когда напоминала им об обязанностях по хозяйству. Мине не хотелось спорить. «А я и не спорю. Я просто говорю как есть. Он вылупился – конец истории. Он принадлежит мне, а я ему».

Теперь уже и мама с папой уставились на Мину, и ей захотелось провалиться под землю. Она совсем не так представляла себе этот момент. Её семья должна радоваться за неё. Её грозовой зверь вылупился! Как ей хотелось найти правильные слова, чтобы убедить их, что всё хорошо!

– Мина, дорогая, мы просто не хотим, чтобы ты огорчалась, – сказал папа.

Почему они её не слушают?

– Но я не… – Договорить она не