Кому-то этот вывод может показаться излишне запальчивым, продиктованным тем, что у этих двух человек отношения не сложились с самого начала. Но вся дальнейшая военная биография подтверждает правоту Жукова.

На посту члена военного совета Западного фронта Булганин пришел на смену зловещему Л.З. Мехлису. Кратковременное пребывание последнего в этой должности выразилось в аресте, предании суду Военной коллегии Верховного суда СССР и последующем расстреле командования фронтом во главе с генералом армии Д.Г. Павловым. Обстановка страха, которую стремился утвердить Мехлис, видимо, хорошо послужила и интеллигентного вида члену военного совета, каким представал перед окружающими Булганин.

Характерно, что Верховный Главнокомандующий никогда не ставил вопрос о равной ответственности командующего и члена военного совета. Так было при оценке действий первого командующего Западным фронтом генерала армии Д.Г. Павлова, пошедшего вместе с начальником штаба и другими военачальниками под расстрел, в то время как член военного совета корпусной комиссар А.Ф. Фоминых был выведен из-под удара. Так оказалось и в октябре 1941 г., когда большая часть войск Западного фронта оказалась в окружении в районе Вязьмы. Командующий генерал-полковник И.С. Конев был отстранен от должности, и ему грозила судьба Павлова. Ивану Степановичу удалось избежать расправы лишь благодаря заступничеству Г.К. Жукова, который стал командующим фронтом. А что же Булганин? Он остался на своем месте.

Цепь событий помогает восстановить упомянутый выше ответственный работник СНК Я.Е. Чадаев. Когда стало известно об окружении, Верховный Главнокомандующий сделал по телефону разнос Коневу. «Затем Сталин соединился с членом военного совета Западного фронта Н.А. Булганиным и тоже набросился на него. Булганин стал объяснять причину этого чрезвычайного происшествия. Он (как мне потом стало известно лично от самого Булганина) докладывал Сталину, что «ЧП» произошло из-за того, что командование Резервного фронта «проморгало» взятие противником Юхнова… В то же время Булганин доложил Сталину, что имели место большие промахи и со стороны командования Западного фронта.

Выслушав терпеливо и до конца Булганина, — продолжает Чадаев, — Сталин немного смягчился и потребовал от руководства фронта: «Не теряйте ни секунды… во что бы то ни стало выведите войска из окружения»[15].

Поскольку поставленную задачу решить не удалось, через день в штаб фронта выехала комиссия Политбюро ЦК во главе с В.М. Молотовым. Тогда-то Конев и был отстранен от командования, запахло его расстрелом. Булганин же вообще не понес никакой ответственности, вероятно, потому, что вовремя доложил о «больших промахах со стороны командования фронта».

С Коневым они вновь встретились на том же Западном фронте, когда в августе 1942 г. уже Иван Степанович сменил Жукова на посту командующего. Конев и до того был невысокого мнения о члене военного совета, оно еще более окрепло после случая с донесением Булганина Сталину о генерал-лейтенанте артиллерии И.П. Камере.

Дело в том, что в конце августа 1942 г. Сталин благословил публикацию в «Правде» пьесы Александра Корнейчука «Фронт». Ее сюжет заключался в столкновении нового поколения образованных в военном отношении военачальников со стариками-ретроградами. Непосвященные лишь поражались, подходящее ли время — в разгаре было Сталинградское сражение — выбрано для подобного рода публикаций? Многие (среди них были маршал С.К. Тимошенко, генерал И.С. Конев и другие) были убеждены, что публикация пьесы, рисующей обстановку невежества, самодурства, самодовольства в штабе фронта, является грубой ошибкой газеты. Они не знали, что Сталин лично распорядился опубликовать пьесу, при этом внес в текст существенные поправки, усиливающие удар по тем военачальникам, которые, подобно главному персонажу генералу Горлову, уповают на опыт Гражданской войны и не желают учиться воевать по-современному. За последними вождь стремился утвердить в общественном мнении ответственность за тяжелые поражения первого периода войны.

Получив отрицательные отзывы некоторых полководцев, Сталин, как рассказывал маршал Конев писателю К.М. Симонову, дал указание всем членам военных советов фронтов опросить высший командный состав, какого они мнения о пьесе Корнейчука. «Булганин, — сообщил маршал, — разговаривал у нас на фронте с командующим артиллерией Западного фронта генералом Камерой. Тот ему резанул со всей прямотой: «Я бы не знаю, что сделал с этим писателем, который написал эту пьесу. Это безобразная пьеса, я бы с ним разделался за такую пьесу». Ну, это, разумеется, пошло в донесение, этот разговор с Камерой».

В очередной его приезд в Москву, продолжал Конев, Сталин стал выяснять у него, что Камера за человек. «Пришлось долго убеждать его, что это хороший, сильный командующий артиллерией фронта с большими заслугами в прошлом, таким образом отстаивать Камеру. Это удалось сделать, но, повернись все немного по-другому, отзыв о пьесе Корнейчука мог ему дорого обойтись»1.

За такую вот услужливость, за готовность потрафить любым слабостям вождя и недолюбливали Булганина, как и некоторых других членов военного совета. Но, с другой стороны, именно эти качества и гарантировали устойчивость Николая Александровича в занимаемой должности.

Он оставался на своем месте, хотя командующих периодически снимали. Зимой 1943 г. эта участь постигла и Конева. У командующего состоялся острый разговор со Сталиным, потребовавшим развивать наступление. Когда Иван Степанович заявил, что для этого нет необходимых сил и средств, а между тем перед фронтом сосредоточены отборные немецкие (а не их союзников, как против удачно действовавшего по соседству Воронежского фронта) войска, в ответ он услышал: «Ну, конечно, вы не можете. Перед вами, конечно, особый противник». А через 24 часа пришла директива Ставки о снятии Конева с должности, «как не справившегося с обязанностями командующего».

«У меня, — пишет маршал Конев, — сложилось впечатление, что мое снятие с фронта не было прямым следствием разговора со Сталиным. Этот разговор и мое несогласие были что называется, последней каплей. Очевидно, решение Сталина было результатом необъективных донесений и устных докладов со стороны Булганина, с которым у меня к тому времени сложились довольно трудные отношения. Сначала, когда я вступил в командование фронтом, он действовал в рамках обязанностей члена военного совета, но последнее время пытался вмешиваться в непосредственное руководство операциями, недостаточно разбираясь для этого в военном деле. Я некоторое время терпел, проходил мимо попыток действовать подобным образом, но в конце концов у нас с ним произошел крупный разговор, видимо, не оставшийся для меня без последствий»[16].

Догадка Ивана Степановича о причастности Булганина к его освобождению от должности получила подтверждение довольно скоро. В том же 1943 г. Сталин провел совещание с членами военных советов фронтов, где специально рассматривались вопросы, связанные с их взаимоотношениями с командованием фронтами. Верховный признал ошибочность снятия Конева с должности, а этот случай привел как пример неправильного отношения члена военного совета к командующему.