сейчас у меня дела. И сдайте свой ключ от лаборатории энцефалографии — больше нечего вам там делать ночью! Я понимаю, что вы ходите туда с двумя девушками, но такие опыты можно ставить и в общежитии!

Дверь открылась, Антон вышел и встретился глазами с Машей. Как всегда — каменное спокойствие. Если бы она не слышала, что сейчас произошло, то по его лицу ни про что не догадалась бы.

— Зимин — твой научник? — Маша посмотрела на него с сочувствием. Тот кивнул. Они оба пошли к лестнице.

— И что теперь?

— Ёбаная онкология — вот что теперь. — Он вздохнул, и старался не смотреть на неё. — Спустили с неба на землю, и ткнули в неё носом.

— Значит, всё? — Маша чувствовала примерно то же самое. Как будто она резко протрезвела. — «Осы» закончились?

— Пока не знаю. — Антон сомневался. — Думаю, с вахтёром можно будет договорится. С Михалычем — точно. Он мужик нормальный. Будем приходить только в его смены. Но это, конечно, рискованно. Если кто-то проверит журнал посещений — а без подписи нас даже Михалыч не пустит, — тогда мы попали.

— А как мы вообще попадём в лабораторию, если у тебя забрали ключ?

Антон засмеялся, когда она меньше всего этого ожидала.

— Ты реально думала, что я не сделаю дубликат?

* * *

Как ни странно, план сработал. До мая им удавалось регулярно пробираться ночью в лабораторию, чтобы хоть как-то зафиксировать результаты своих опытов. Все трое входили в «осы» дома, но только энцефалограф мог подтвердить то, что им было нужно. Они научились регулярно доходить до дельта-стадии. И переживали в ней такое, чего уже не смогли бы забыть.

У Светы действительно была врождённая способность входить в «осы». Это проявлялось даже в жизни — Маше казалось, что её подруга живёт так, как будто играет в компьютерную игру, только не может вспомнить ничего про свой реальный мир. Даже без подготовки она осознавалась во сне чаще, чем Маша после месяцев тренировок, так что та чувствовала себя с ними каким-то третьим колесом. Света с Антоном больше общались, шутили, обсуждали техники сна, а Маша была у них просто контрольным образцом. Правда, со вхождением в дельта-стадию у Светы всё ещё были серьёзные проблемы, и её подругу это очень радовало.

Маша старалась сильнее всех. Она уже без проблем запоминала все свои сны за ночь, но всё равно записывала каждый. Ситуации с «красным небом» остались в прошлом. Если во время сна у неё появлялось сомнение в реальности, то тест выполнялся безо всяких проблем. Она исследовала города с огромными красивыми зданиями, многоярусные леса из деревьев километровой высоты, но на подходе к дельта-стадии сознание погружалось в какой-то туман, и каждую минуту было всё труднее помнить, что это — сон. В глубине души она понимала, почему так случается — её не интересовали исследования медленного сна. Она использовала «осы», чтобы жить в мире своих желаний, которых у неё было не так уж и много. Так что её сны становились всё больше похожими друг на друга.

Дальше всех получалось зайти у Антона. Он говорил, что увлёкся этими экспериментами ещё в школе, четыре года назад. Тогда ему попала в руки та самая книга Стивена Лабержа — «Практика осознанных сновидений», откуда он и взял большинство упражнений. Он научился доходить до семнадцатой и даже иногда до двадцатой минуты дельта-стадии — и только подтверждал то, что видели Маша и Света.

С появлением сонных веретён мир сна становился всё мрачнее. Улицы города превращались в постапокалиптические пейзажи, парки — в ночной лес из жутких немецких сказок. А ведь бывали ещё и подземные тоннели. Как правило, резкий страх или фоновое ощущение тревоги заполняли внимание, и осознанность терялась. Всё, что происходило после этого, вспомнить уже было невозможно. Но Антону часто удавалось пробиться дальше — и там мир становился всё более странным.

Летающие в темноте огоньки. Жидкость, которая не текла ни по какой поверхности — её тоненькие струйки образовывали что-то вроде паутины прямо в трёхмерном пространстве. Иногда вообще терялись понятия «верх» и «низ». Там, где должно было быть небо, могла находиться твёрдая порода, или что-то вроде губки, или вообще вода. Иногда здесь можно было просто выбрать, что считать полом, повернуться хоть вверх ногами и спокойно идти. Даже если этим «полом» оказывалась пустота.

Один раз, когда у него получилось зайти в дельту аж на тридцать минут, он рассказал, что ощущение «вертикаль — горизонталь» начало очень странно искажаться. Сначала он шёл по ровной поверхности, но потом понял, что, хотя рельеф не менялся, он начал спускаться по всё более крутому склону. В конце концов он дошёл до огромной котловины, похожей на карьер для добычи алмазов или кратер метеорита. Её диаметр был не меньше тысячи километров, и она представляла собой как бы самое дно мира сновидения. Вокруг было что-то похожее на деревья, но не из древесины — он описал это как «дым стекла». Их перекрученные ветки тянулись только в одну сторону. Казалось, они хотят расти как можно дальше от дна карьера. Всё, что было впереди — или внизу — скрывал туман.

К концу мая все трое согласились, что эксперименты нужно на время прервать. Они больше не могли себе позволить тратить на это время — начиналась весенняя сессия. Вечером перед экзаменом по вирусологии они сидели в своей лаборатории. Решено было этой ночью провести ещё одну попытку — шли Антон и Света. Маша хотела получше подготовиться к экзамену.

Света стояла перед зеркалом и расчёсывала волосы, когда Антон предложил Маше сходить следующим вечером в кино. Показывали какую-то американскую комедию. Она сразу согласилась, а потом поймала в зеркале странный взгляд подруги. «А ты как? — Маша кивнула её отражению. — Пойдёшь с нами?» Света сказала, что любит другие фильмы, и как-то очень странно улыбнулась.

Тогда Маша не обратила на её реакцию внимание. Дома она ещё раз пробежалась по учебнику, а когда уснула, безо всяких проблем вошла в «осу».

Утро перед экзаменом по вирусологии Маша запомнила на всю жизнь.

* * *

Перед факультетом стояло несколько полицейских машин. Конечно, она удивилась, но сначала решила, что это её не касается. Только через минуту, по дороге на экзамен мимо привычной лаборатории энцефалографии, Маша увидела, что многое изменилось.

— Девушка, проход с другой стороны. — Молодой мужчина в чёрной форме показал ей в сторону пожарной лестницы.

Коридор оцепили. Дверь их лаборатории была открыта. Туда-сюда ходили полицейские, штатские, медэксперты.

— Что случилось? —