Шрифт:
Закладка:
Ее голос мягкий, не злой, и наши глаза на мгновение задерживаются. У меня нет готового ответа, я не знаю правильного ответа. Я знаю только, что не готов сдаться.
Это не имеет значения. Она наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, прежде чем соскочить с кровати и голышом пройтись по нашей большой спальне. Утреннее солнце ярко горит на бледном полу, выложенном керамической плиткой. Я смотрю, как она накидывает шелковый халат на плечи и обтягивает тело, а затем раздвигает тяжелые бархатные шторы. Французские двери открыты, и морской бриз доносит шум прибоя.
— Я проверю Эллу и сообщу ей, что мы закончили работу вчера вечером. — Она идет к обветренной деревянной двери нашей спальни, даже не останавливается, когда проходит через нее, и спрашивает: — Хочешь кофе?
— Я сейчас приду. — Говорю я, наблюдая за тем, как полотняная ткань развевается на теплом соленом ветерке.
Джесса. Моя прекрасная жена, моя сексуальная любовница, мой идеальный партнер. Я не собираюсь так просто отказываться от того, чтобы ты была рядом со мной.
Глава 5
Джесса
Элла появляется на 27-дюймовом экране моего iMac. На ее веснушчатом носу красуются темные очки, а прямые каштановые волосы закручены в пучок на макушке, в который воткнут карандаш.
— Доброе утро, босс, — говорит она, устраиваясь в кресле и поднося к губам большую кружку с кофе.
— Доброе утро, Элластейн, — дразню я.
Наш гений в области коммуникаций и технологий — еще и самый организованный человек из всех, кого я знаю. Она пришла со мной в Москаретти и Стил, и она спасала мне жизнь больше, чем я могу сосчитать, проводя меня через опасные ситуации, при помощи крошечной штуки в моем ухе.
— Вчера вечером Барракуда был на крючке, — говорю я, откинувшись в своем черном кожаном кресле с кружкой кофе в руке.
— А ты чуть не стала пушечным мясом. — Фыркнув в свой кофе, я покачала головой.
— Я не успела прикрепить свой страховочный трос.
— Тебе повезло, что Мейс был там.
— Что тебе нужно для составления отчета? Я щелкаю и открываю файлы, в то время как Элла становится маленьким окошком в правом верхнем углу.
— Марка, модель, количество выпущенных патронов, количество подозреваемых, в которых попали. Она зеркально повторяет мое поведение на другом конце континента.
Мейсон перевез нас на отдаленные скалы северной Калифорнии, но мой дом — на стильном юге Флориды. Латиноамериканское наследие моей семьи — одна из причин, по которой я успешно проникла в лагерь Араньи. Женщин недооценивают, когда речь идет о силе и военной доблести — тем более, если они латиноамериканки.
— Я все проверю и пришлю тебе точный подсчет к завтрашнему утру.
— Дальше я сама, — говорит она со вздохом, и я замечаю, что на ее лбу проступает полоса беспокойства.
— О чем ты думаешь, Эл?
— У тебя акцент вырывается наружу, когда ты меня так называешь, — смеется она, но это отвлекающий маневр.
Я использую его в своих интересах.
— Выкладывай, чика.
Она наклоняется вперед и ставит свою кружку, а я наблюдаю, как она берет в руки планшет и поправляет очки. Это серьезно.
— На прошлой неделе мы получили запрос… кое-что от сеньера Мантинилла из Панамы.
— Мантанилла? — Я наморщила лоб и начала искать в своей базе данных. Должно быть, новый. У меня на него ничего нет.
— Именно это меня и беспокоит. Я ничего не могу найти на этого парня.
Я снова откинулась на спинку стула и провела пальцами по губам.
— Что ему нужно?
— Он говорит, что он нефтяной барон. Он утверждает, что его дочь Лэджи пропала или потерялась. Она молодая… Четырнадцать лет. Она была на весенних каникулах с друзьями на Арубе, и теперь они не могут ее найти.
— И? Я смотрю на слайды, которые она мне присылает.
Лэджи — молодая девушка с блестящими темно-каштановыми волосами и яркой белоснежной улыбкой. Она сидит на пляже с другой девушкой, тоже с блестящими каштановыми волосами и такой же улыбкой. Они могут быть близнецами.
— Заявление не подавалось, пропавших без вести нет…
Элла продолжает, но я отвлекаюсь на глаза девушки. В глубине ее темной радужки мелькнула нотка знакомой мне эмоции. Она напоминает мне мою бабушку на единственной сохранившейся у меня фотографии, где она запечатлена в детстве, вскоре после того, как ее семья эмигрировала из Сальвадора в Майами.
У Лэджи те же блестящие темно-каштановые волосы, то же настороженное выражение лица, несмотря на блестящую улыбку. Я думаю о женщине, которую я знала только как бабку, но фотографии моей матери позволили мне увидеть ее красивой молодой девушкой.
Глубокий голос прерывает мои размышления.
— Что они сказали, когда вы их допрашивали?
С нами Мейс, и он просматривает файлы, которые Элла переслала мне.
— Они хотели, чтобы об этом не было слышно ни прессе, ни полиции, — говорит Элла.
Он с легкостью поднимает меня с кресла, меняя положение: он сидит, прижавшись к спинке, а я полулежу у него на коленях. Я издаю лишь слабый звук протеста, прежде чем мускулистая рука обхватывает мою талию, меня окружает его любовь и его пьянящий аромат свежих цитрусовых фруктов и чистого белья.
— Я слышала, что вчера вечером ты бросил вызов законам физики, — поддразнивает его Элла.
— Я брошу вызов любым законам, лишь бы Джесса была в безопасности. — Он даже не поднимает глаза. Я влюбляюсь в него еще больше, как будто это вообще возможно.
Он читает через мое плечо, и его теплое дыхание щекочет маленькие волоски на моей коже. Признаюсь, мне нравится растворяться в силе своего мужа. Я была ведущим курсантом в своем призывном классе, лучшим стрелком, самым быстрым бегуном. Я сильная, умная и могу сравниться с любым агентом ЦРУ — мужчиной или женщиной. Однако Мейсон «Мейс» Москаретти способен ослабить мою хватку. Он — единственный человек, которому я доверяю свою жизнь. Все, что у меня есть.
Повернув голову, чтобы мимолетно поцеловать его в щетинистую щеку, я смотрю, как его глаза перемещаются по экрану, и вижу, как работает его блестящий ум, когда он листает документы, быстро читая. Мейс ворвался в мою жизнь как взрыв бомбы, свист выстрелов и разрушенной работы, ради которой я рисковала жизнью.
В то время как войска Мэйса взрывали вокруг нас бомбы, распылили слезоточивый газ и сыпали пулями, Аранья схватил меня за плечо и потащил за
