— «Да, есть одна женщина в жёлтом пальто».

В него там влюбилась девочка и захотела его поцеловать, но он не позволил, говорил:

— "Мне нет дела, я же в неё не влюблялся".

В 1970 году летом мы поехали на Азовское море на автомашине. Машина была новая «Жигули» и, когда Миша впервые её увидел, он даже отвернулся от избытка чувств. А потом сказал:

— «Чтобы ехать на юг, надо знать дорогу».

Видимо, он был не очень уверен в нашей осведомлённости. Доехали мы благополучно, но вскоре нас ожидала беда. Ночью заболел Виталий, поднялась высокая температура и началась рвота. Утром заболел Миша, и мы решили поехать домой, несмотря на то, что единственный водитель болен (я на напряжённых трассах за руль не садилась). Кое-как свернули свою палатку и, нашему удивлению, все вокруг тоже собирались уезжать. Оказалось, что началась эпидемия холеры. Все дороги в сторону от моря были забиты автомобилями, и движения почти не было из-за пробок. До Москвы мы обычно ехали два дня, но при таких темпах путь мог продлиться надолго. Тогда мы повернули на Днепропетровск, где жила сестра Фрины Юльевны, чтобы быстрее обратиться в больницу. Продвигались медленно и из-за загруженной дороги, и из-за необходимости постоянно останавливаться, потому что у Миши был сильный понос. Но держался он стойко, тихо лежал на заднем сидении, и иногда мне даже удавалось его рассмешить.

В Днепропетровске после обращения в больницу всю нашу семью обязали оставаться в многодневном карантине. Но, к счастью, попалась добрая врачиха, которая оказала необходимую помощь, дала рекомендации и отпустила домой. В Москве анализ подтвердил наличие болезни у Миши, с нами было всё в порядке. Мишу направили в больницу, и опять нам повезло. Его уже забрали в палату, куда он пошёл без плача, сжимая в кулаке маленького Деда Мороза (эта фигурка и сейчас у нас каждый Новый год под ёлкой). Мы с Виталием оба стояли в печали, не в силах уйти, и вдруг врач возвратилась, ведя за руку Мишу. Она сказала, что жалко такого идеального ребёнка класть инфекционную палату, объяснила как за ним ухаживать и отдала нам. Второй раз на этом пути попался хороший человек, вспоминаю их с благодарностью.

Глава 2. Аспирантура

2.1. Поступление и обучение

Намерения поступать в аспирантуру у меня не было. Но однажды разговор на эту тему зашёл с питерским другом Виталия Юрием Герштейном, который сам прошёл этот путь, и считал, что у меня для кандидатской диссертации есть уже все необходимое. Тогда на семейном совете мы решили, что стоит попробовать. Ещё одним человеком, уговаривающим меня поступить в аспирантуру, был мой коллега Игорь Маковецкий. Сам он уже был аспирантом кафедры Архитектуры МИСИ и мог дать мне хорошую рекомендацию при поступлении. Естественно, что туда я и нацелилась. Между прочим, он так и не закончил тогда аспирантуру, отправившись на работу в Организацию Объединённых Наций. Конечно, такой шанс пропустить было невозможно, и на его дальнейшую успешную карьеру отсутствие диссертации не повлияло.

Я не хотела тратить время и силы на вступительные экзамены и решила сдать вместо них все кандидатские минимумы. Немецкий язык прошёл на «хорошо» без подготовки. А «Диалектический материализм» (так, кажется, назывался экзамен), несмотря на подготовку, вытянул только на тройку. Попался «Анти-Дюринг» Энгельса, о котором я имела весьма смутное представление. С такими оценками поступить не было шанса, и я отложила это мероприятие до следующего 1969 года.

После того как я начала делать попытки поступить в аспирантуру, отношение ко мне со стороны некоторых коллег стало не очень доброжелательным. Дело в том, что ни в нашем, ни в соседних отделах никто, в том числе и имеющие конкретные результаты ведущие разработчики, ещё не защищали диссертаций.

Из числа нескольких, поступавших в аспирантуру, был принят только один упомянутый выше Игорь. Этому были причины не всегда связанные со способностями. Во-первых, почти все потенциальные соискатели были евреями, которых в аспирантуру брали, мягко говоря, неохотно. Во-вторых, не каждый мог себе позволить перейти на почти вдвое меньшую зарплату, да ещё с не гарантированным результатом. И не последнее в этом списке — конкурс был большой.

На следующий год к «политическому» экзамену я уже готовилась основательно, не оставляя слабых мест и сдала злополучный предмет на «отлично». По совету Игоря Маковецкого я встретилась с заведующим кафедрой Архитектуры и одновременно проректором по учебной работе МИСИ Всеволодом Михайловичем Предтеченским. После нашей беседы он согласился быть моим научным руководителем. По его указанию мне разрешили сдать экзамен по специальности, который полагалось сдавать не ранее чем после года обучения. Получив очередную отличную оценку, я завершила весь комплект кандидатских минимумов и была свободна от вступительных экзаменов. Буквально под новый год меня зачислили в очную аспирантуру, и мы отметили это событие одновременно со встречей Нового года. С нами была сестра Зоя, которая выложила на печёночном паштете лимонной корочкой цифры 1969, что и осталось в памяти.

В аспирантуру я поступала с надеждой на то, что у меня не будет никаких проблем с диссертацией. Главный вопрос, волнующий всех при поступлении, был выбор темы и руководителя. Для меня эти вопросы были решены. Больше того, основная часть работы была уже сделана: сданы кандидатские минимумы, публикаций достаточно для защиты. Оставалось чётко структурировать результаты исследований, внести в него некоторые новые задуманные элементы, написать текст диссертации по установленному порядку и оформить результаты внедрения. Самым трудным считалось представить доказательства проверки теоретических положений на практике. Это были акты внедрения разработок в производство, а в моём случае, в проектные институты.

Это тоже удалось сделать, благодаря тому, что я была руководителем по хоздоговорной теме с крупной организацией. От неё и от ряда других институтов я получила подтверждение об использовании моих работ с внушительными цифрами экономического эффекта. Ещё в 1968 г. на конференции в Новосибирске, я познакомилась с Русланом Ивановичем, директором крупного института оборонного характера в Москве. Руслан Иванович заинтересовался моими работами, и передал нашему отделу деньги по хоздоговору на выполнение научных исследований. Потом этот договор перешёл вместе со мной в МИСИ. С Русланом мы работали несколько лет, подружились семьями, ходили друг к другу домой, гостили у него на даче. А в 1973 году вместе ездили на юг с детьми двумя машинами.

В процессе работы я по