отпугивая ретивых охотников за благодатью, жаждущих прикоснуться к одеянию законоучителя. Правитель области в богато украшенной усатой и клыкастой маске изображал самого духа Великой Реки. Его шёлковые одежды блестели и переливались на солнце всеми оттенками синего. Восемь младших знатоков церемоний несли за ним пятнадцатиметровый плащ-хвост, украшенный кованым серебряным гребнем и перламутровыми чешуйками. Следом четверо плавильщиков, облачённые в древнюю фарфоровую броню, несли на парчовых подушках священные предметы: свиток Речей Прозорливого, серебристый венец духовидца, ларец тайн и ритуальную чашу. За ними, печатая шаг, шли солдаты местного гарнизона, держа наперевес неказистые картечницы-огнеплюи с короткими коническими стволами. Замыкали колонну домашние рабы законоучителя из мохнатых островитян, колотящие на ходу в свои деревянные барабаны, и служители сургуля с молитвенными знамёнами.

Дойдя до площади, солдаты и добдобы разделились на две колонны, отгородив жрецов от народа. Верховный шаман подошёл к лестнице, ведущей на вершину алтаря. Зарокотали барабаны. Четверо старших гранильщиков вышли ему навстречу из круглого павильона, венчающего рукотворную скалу. За ними четверо служителей тащили высокий трон со спинкой в виде дельфиньего хвоста. Они установили сидение на небольшой площадке, где законоучителя могли видеть собравшиеся богомольцы. В тот же миг снова протрубили каменные флейты, и правитель области медленно двинулся вверх по ступеням. Остановившись перед троном, он повернулся к народу и ученикам, подняв руки в благословляющем жесте, а затем осторожно сел, стараясь не помять плащ. Плавильщики поставили у его ног ритуальную чашу и соединили её витым серебристым шнуром с древним ларцом тайн. Гранильщики по очереди выложили на крышку ларца драгоценные камни: топаз, рубин и два изумруда. Законоучитель снял тяжёлую маску, и старший плавильщик осторожно возложил ему на голову венец духовидца, следя за тем, чтобы серебряные пластинки-чешуйки плотно прилегали к гладко выбритой по древним канонам коже на висках. Один из четырёх гранильщиков протянул верховному шаману листок с символом призыва, другой опустился на колени, держа за цепочки небольшую курительницу с раскалёнными углями. Законоучитель закрыл глаза, бормоча напев единения. В какой-то момент листок выпал из его руки, и гранильщик ловко поймал его курительницей. Пропитанная ароматным маслом бумага ярко вспыхнула. Второй гранильщик убрал с ларца рубин, а затем все наставники выстроились по бокам трона и переливчато загудели в ритме песни шамана.

Некоторое время правитель сидел неподвижно, но затем вдруг резко вскочил, взмахнув руками как крыльями.

— Слушайте слово Дракона! — громогласно произнёс он.

— Слушайте! Слушайте! — проревели добдобы и солдаты.

Горожане и ученики сургуля привычно повалились в пыль. Наставники снова запели, прославляя щедрость и силу покровителя реки, обещая от его имени вознести усердных и покарать нерадивых. Острый кусочек камня больно впился в грудь Айсин Тукуура, прогоняя остатки того радостного благоговения, которое он испытывал на праздниках в детстве. Оно ещё посещало его, несмотря на годы учёбы в сургуле, способные превратить в циничного нигилиста даже самого пламенного неофита. Не решаясь пошевелиться, будущий соратник сочувственно глядел на небольшую гусеницу, пытающуюся убраться с шумной площади.

— Великий дух Реки призывает своих новых слуг! — возгласил кто-то из гранильщиков. — Дзамэ Максар, Бодоо Боргут, Улан Холом, Айсин Тукуур! Предстаньте перед Драконом!

Не веря своим ушам, Тукуур неуклюже поднялся, путаясь в полах кафтана. Радость и страх, гордость и стыд сплелись в его сердце. "Избранник Дракона! Один из четырёх лучших! Всего на ранг младше отца! Мог ли ты мечтать о таком?!" — восторженно вопила страстная часть его разума. "Только потому, что закололся кинжалом Морин, утопился Эрдэ, потерял разум Аюка" — ворчала рассудочная часть, — "И теперь тебя отправят в столицу другой провинции. Радуйся, если увидишь родителей лет через десять".

Поднявшись по каменным ступеням, четверо учеников снова упали ниц.

— Ноша слуги дракона тяжела, — глубоким басом прорычал верховный шаман. — Если сомневаетесь в своих силах, лучше отступите сейчас.

Снова расселина на пути, снова внутреннее противоборство. Айсин Тукуур любил своих родителей и хотел бы навещать их чаще. Как и многие сверстники, он любил помечтать о приключениях, но не слишком хотел пережить их в действительности. К тому же, ему досталась от отца тяга к уединению, приведшая в своё время Айсин Алдара в Бириистэн — тогда не более чем рабочий посёлок у верфей Прозорливого. Но в сердце Тукуура жило и доставшееся от матери стремление к славе, путешествиям и подвигам. Её рассказы о чудесах страны Смотрящего-в-ночь и его священной Столицы помогли ученику перепрыгнуть первую пропасть. А потому, надеясь увидеть гордость в глазах матери и зная, что отец примет его выбор, Айсин Тукуур поднялся с земли и, без робости глядя на законоучителя, произнёс:

— Я принимаю иго духа Реки и ищу прибежища в его мудрости, ищу прибежища в его беспристрастности, ищу прибежища в его мастерстве!

Бледная улыбка тронула сухие губы верховного шамана, и он провозгласил:

— Стань же причастником его славы, стань причастником его могущества, стань причастником его красоты!

Один из младших служителей одел на шею Тукуура плоскую лазуритовую пластину на синей шёлковой ленте. Выгравированные на ней строчки крылатого письма складывались в символ Равновесия.

— Выбери своё оружие, — негромко сказал один из гранильщиков, протягивая новоиспечённому соратнику парчовую подушку.

На ней лежали обычная кисть для письма и остро заточенный стилос, именуемый кистью судьи загробного мира. Айсин Тукуур не раздумывая взял кисть для письма, привычно сжав тростниковый черенок между пальцами. Подростком он, как и все, зачарованно слушал сказания о подвигах Смотрящего-в-ночь, первых соратников и бессмертных воителей прошлого, но занятия с плавильщиками сургуля быстро показали разницу между военной романтикой и военным делом. Из последнего Тукууру нравилась, пожалуй, только наука о строительстве крепостей. Но среди его друзей были те, кто вступил на путь доблести с первого года обучения. Даже не поворачивая головы, молодой знаток церемоний знал, что Максар и Холом взяли с подушек стальные стилосы.

— Войдите же в дом духов, вознесите молитвы, и пусть они решат вашу судьбу! — торжественно провозгласил законоучитель.

На вершине рукотворной скалы, в маленьком круглом павильоне с резными каменными стенами и золочёной остроконечной крышей, царствовал ветер. Он то тихо гудел в стропилах, то взвизгивал, как щенок, прорываясь сквозь каменное кружево. Серебряные бубенцы, подвешенные к балкам крыши, непрерывно звенели, словно стая мелких птиц. На мозаичном полу, в геометрических узорах которого угадывалась схема Трёх Миров, стоял бронзовый сосуд для жребия и вокруг него восемь шкатулок, расставленных парами по сторонам света. Напротив входа в стену было вделано огромное серебряное зеркало — волшебный портал в мир духов. В древних святилищах сквозь него можно было увидеть самого Лазурного Дракона и его спутников, но здесь в полированном серебре виднелись