— Мы тебя любим, Лиля, — глаза болят от слез, что скатываются по моим щекам. — Я и папа тебя любим. Сильно, солнышко, но…

— Нет, — она в ужасе отползает, будто мы обратились в двух чудовищ. — Замолчите.

— Мы… — сипло отвечаю я. — Лиля… Милая… — задерживаю дыхание на несколько секунд и с трудом выдавливаю из себя. — Нас ждет развод. Такое бывает.

— У нас не бывает, — Лиля не моргает. — Мы другие. Нет. Вы любите друг друга. Вы не все. Вы, как оборотни… — она всхлипывает. — Как истинная пара… Вы не сможете друг без друга.

Мне тоже всегда нравилась эта идея истинности в книгах, которые Лиля читала. Крепкая связь, что предначертана самой судьбой и которая тянется через вечность яркой нитью и связывает сердца и души.

Но мы не в сказке. Мы в реальности, а в реальности мужчины предают семьи ради сомнительного удовольствия. Они уходят, бросают детей, делают больно женам. И я уверена, что истинность в книге придумали женщины, которых не раз предавали, и только магия может обуздать бессовестных мужиков.

— Лиля… я… — Макар закусывает губы, медленно выдыхает и поднимает взгляд на нашу бледную дочь, — это моя вина.

— Не-а…

— Да, — его глаза темнеют. — Моя.

— Нет, — упрямо повторяет Лиля.

— Я изменял, — глухо отзывается Матвей, и взгляда не отводит. — Я изменял твоей маме.

Сердце — тонкий фарфор. И оно идет трещинами. Ресниц Лили вздрагивают, губы дрожат.

— Мама права, — голос у Матвея тихий и блеклый, — я должен быть с тобой честным, как бы это ни было больно.

— Нет, — сипит Лиля. — Это неправда.

— Лиля…

— Ты не мог, — она медленно встает и пятится. — Нет, — сглатывает. — Ты любишь маму.

— Если любит, то уже не той любовью, — упускаю взгляд.

Этого разговора не должно было произойти. И во всем этом холодном и липком ужасе я тоже виновата.

Я слишком доверяла Ие. Не увидела того, что она заинтересована в моем муже и не заметила перемен в Матвее. Я не думаю, что у меня были варианты отвратить его от измен, но мы могли разойтись раньше. До того, как он потащил в постель мою подругу.

— Ты не такой, папа, — Лиля переводит взгляд на Матвея. — Ты не мог.

— Такой, — хрипло отвечает он.

— Нет. Я не верю.

— Прости меня, Лиля, — закрывает глаза, и крылья его носа вздрагивают. — Прости.

Лиля загнанно озирается по сторонам, будто ищет поддержки у невидимых друзей, прижимает дрожащую ладонь ко рту и молчит, растерянно глядя на Матвея.

— С кем? — спрашивает она через долгую минуту гнетущего молчания.

Как наша любовь могла прийти к подобному итогу? Как мы это допустили? Каждый из нас ради дочери был готов пожертвовать своей жизнью, а теперь она стоит перед нами и плачет.

— С кем? — повторяет она.

Я не смогу ответить на этот простой вопрос. Ия нянчила ее, пела колыбельные, читала сказки и заплетала волосы.

Какая я дура. Так близко подпустила ее к своей дочери.

— С кем? Говорите, — ее голос дрожит. — Раз мы тут все такие честные. Говорите.

— С тетей Ией, — голос Матвея становится холодным.

Лиля переводит взгляд на меня и шепчет:

— Это неправда.

— Правда, — Матвей похож на человека, которого приговорили к смертной казни.

— Нет! — взвизгивает в истерике Лиля. — Ты не мог! Это неправда! Не ты! Кто угодно, но не ты! Ты не такой!

— Такой! — Матвей повышает голос. — Такой, Лиля, такой! — встает и сжимает кулаки. — Я был с твоей крестной! Ты меня слышишь, нет? Это правда! И ты бы все равно это узнала! Вы обе бы об этом узнали! Не от Ии, так от меня! И я рад, что это вскрылось! Рад!

— Нет!

— Замолчи немедленно! — рявкает Матвей. — Уж сейчас ты можешь со мной не пререкаться и не спорить?!

— Я в это не верю! — отчаянно верещит Лиля и топает ногой.

— Веришь ты или нет, но это было! И будет развод! — Матвей ревет раненым зверем. — Потому что она еще и беременная может быть!

— Это все ложь!

Матвей недоуменно моргает, а затем смотрит на меня в легком ошеломлении:

— Может, ты вмешаешься?

— Лиля, — неуверенно говорю я. — Милая, мне так жаль…

Пусть мы дышим, говорим, но мы, все трое, сегодня умерли. Умерли, как семья.

— Вы меня родили, чтобы потом взять и развестись? — с губ Лили срывается короткий смешок.

Она отказывается верить в жестокую правду, что ее отец изменял мне. Ее мозг просто отсекает признание Матвея и не принимает их.

— Мы родили тебя, потому что любили друг друга, — шепчу я и немного заикаюсь. — Мы не знали, что… что будет так, Лиля. Взрослые могут быть очень глупыми.

— Да вы не глупые, — едва слышно отвечает Лиля и рявкает, — вы тупые!

— Ты как с матерью разговариваешь?!

— Ладно! — шипит Лиля на него. — Это не вы тупые, а ты тупой! Будешь спорить с этим?

— Нет, — цедит сквозь зубы Матвей. — Спорить не буду.

— И Ия твоя тупая, — голос Лили срывается на шепот. Вот-вот разрыдается. — Ненавижу ее… Ненавижу…

Отступает. Я поднимаюсь на ноги, делаю к ней шаг в желании обнять и разделить ее разочарование. Во мне она может быть уверена. Я никогда не предам ее доверия и любви.

— Нет, не трогай меня, — она всхлипывает и убегает.

— Лиля!

Кидаюсь за ней. На лестнице, что ведет на второй этаж, она резко разворачивается ко мне и кричит:

— Оставь меня!

— Лиля… милая… мы это преодолеем. Вместе.

— Вместе?! — она смеется. — Нет больше вместе, мама! А я так не хочу!

— Мне тоже страшно, Лиля, — слабо улыбаюсь, — и я бы тоже хотела, чтобы все было по-другому.

— Он не мог так поступить с тобой, — Лиля качает головой и прячет руки за спину.

— Но поступил.

Она сейчас