Шрифт:
Закладка:
Так продолжалось до воскресенья пятнадцатого февраля сорок восьмого года, когда Матрены не стало. Ну как назвать человеком того, у кого поднялась рука на четырнадцатилетнюю девочку?
Глава 3
Арест Волосюка
Окружение Матрены было небольшим. Школьные подруги; немногочисленные соседи по двору, знавшие девочку с малолетства; еще сам дед, председатель артели Волосюк и люди, что работали в конторе на втором этаже: бухгалтер и торговый агент. Ну если она как-то вечером в нерабочие часы не впустила бухгалтера в контору, то по каким таким причинам она должна впустить его поздним вечером четырнадцатого февраля? А ежели она не впустила бухгалтера, то с какой стати она открыла бы дверь торговому агенту, а уж тем более кому-либо из рядовых работников артели? Да и не входили они в ближайшее окружение Моти.
Школьные подруги, такие же малолетки, как и сама Матрена, при первом же разговоре сразу были исключены из числа подозреваемых, каждая из них имела алиби. Смерть Матрены восприняли близко и кроме слез добиться от них чего-либо было невозможно. Остался без ответа вопрос: кто из ее знакомых способен был на ограбление или мог желать смерти девочке?
Для соседей по двору смерть Матрены также была большим шоком. После беседы с каждым из них все они были вычеркнуты из числа подозреваемых. Чужих во дворе также не наблюдали.
Степан Кириллович Поздняков убить родную внучку, понятное дело, не мог. Конечно, если бы с ним не произошло умопомешательство, какое случилось с неким Федором Богдановым, жителем Ягодной слободы, в декабре сорок седьмого года. Он вдруг взял и раскроил головы четырем своим дочерям. А когда пришел в себя, то постарался обставить дело таким образом, будто бы на его дом напали бандиты. И ведь поначалу ему поверили, так как никто даже подумать не смел, чтобы родной отец, всю войну в одиночестве тянувший своих дочерей, которых безмерно обожал, вдруг мог через два года после войны убить их. Федор Богданов для убедительности, что на его дом напали грабители, и себя порезал в трех местах и едва не истек кровью, что вполне могло случиться, если бы медицинская помощь запоздала хотя бы на полчаса. Делом Богданова занимался отдел по борьбе с бандитизмом городского управления милиции. И тамошним сотрудникам все же удалось доказать, что именно Богданов, и никто иной, лишил жизни своих дочерей. Тогда, потрясенная случившимся, гудела вся Казань: шутка ли – отец убил четырех своих дочерей, уцелевших в тяжелую военную годину благодаря его же стараниям. Не иначе как сдали нервы у мужика, что нередко случается в трудное время, а вместе с ними и мозги. Получается, что и такое бывает…
Но совершить преступление Степан Кириллович не мог по одной-единственной причине: на момент убийства он отсутствовал в городе и гостил у приболевшей сестры в Куйбышеве. Значит, следует покамест остановиться на Николае Волосюке…
Николай Волосюк был вызван в отделение милиции повесткой. Прошел в кабинет без стеснения, держался уверенно, всем своим видом давая понять, что скрывать от властей ему нечего.
Допрашивал его майор Темирзяев едва ли не два часа. Важно было определить его психологическое состояние. Задавал разные и очень неожиданные вопросы, вроде бы никаким образом не относящиеся к делу.
– Как вам служилось во внутренней охране? – добродушно поинтересовался Марат Абдуллович.
– Хорошо служилось. Мне нравилось. Вы откройте мое личное дело и посмотрите… Ни одного нарекания за службу, одни благодарности.
– Да, я изучал. Начальство вас постоянно отмечало. Но я хотел услышать ответ от вас.
Николай Волосюк выглядел спокойным. Крепкие руки, которые за время разговора даже не пошевелились, держал на поверхности стола. С первых же минут он производил благоприятное впечатление. Но в своей практике Темирзяев знал немало случаев, когда злодей мог выглядеть весьма милым человеком.
– А почему вы выбрали именно такую службу?
– Я ее не выбирал, – произнес Волосюк, слегка удивившись неожиданному вопросу, никак не связанному с произошедшим преступлением. – Меня направили от завода, где я работал. Объяснили, что во внутренней охране не хватает кадров. Требуются сознательные комсомольцы, вот так я и оказался на этой службе. Не хочу сказать, что служба мне сразу как-то понравилась. Поначалу непривычно было, но потом ничего… втянулся. Коллектив был дружный. Встретили меня хорошо, поддержали. А потом любая работа нужна.
– Это я с вами согласен. А каким образом вы получили отдельную квартиру в особняке купцов Тихомирновых на улице Ухтомского?
– Что вы имеете в виду? Должен же я где-то жить?
Майор Темирзяев хмыкнул:
– Все верно. Жили. Но жили вы в бараке около железнодорожного вокзала. Согласитесь, не самое лучшее место для проживания. Сколько семей проживало в бараке?
– Сорок.
– Вот видите, сорок семей. Прямо скажем, немало. А сейчас у вас отдельное жилье, да еще в каменном теплом доме с толстыми стенами. Знаете, не каждому так везет, как вам.
– Не каждому, – не сразу согласился Николай Волосюк. – Только ведь я эту квартиру заслужил. Она мне не с неба упала.
– Предположим. Вы ведь председатель ювелирно-художественной артели? – внимательно посмотрел на допрашиваемого Марат Абдуллович.
– Именно так, – равнодушно произнес Волосюк.
– А как вам удалось в столь короткий срок не только решить все организационные вопросы по открытию ювелирно-художественной артели, но и организовать производство товаров местной культпромышленности таким образом, чтобы оно в самом скором времени полностью окупилось и начало приносить существенную прибыль? – деликатно осведомился Марат Абдуллович.
– Я не вижу в этом ничего удивительного. Вот вы ведь профессионал в своем деле… Ловите злостных преступников, сажаете их в тюрьму, вот так же и я грамотно занимаюсь своим делом, – без намека на иронию произнес Николай Волосюк. – На заводе я был мастером, у меня богатый опыт в общении с людьми. Имеются организаторские способности. Все это мне помогло быстро наладить производство.
– Все понятно, – едва заметно кивнул Темирзяев. – А с женой, позвольте спросить, какие у вас взаимоотношения?
Николай Григорьевич, косо глянув на майора милиции, скупо ответил:
– Семейные. Вас устраивает такой ответ?
– Вполне. А то знаете, как бывает… На работе человек один, а вот дома совершенно другой.
– Ко мне это не относится.
– Давайте теперь поговорим о главном. Вы хорошо помните субботний день четырнадцатого февраля?
– Разве такое возможно забыть? – невесело отозвался председатель. – Хотел бы, да не забуду.
– Где вы были в этот день утром и что делали на протяжении дня?
– Проснулся я рано. После того как умылся и позавтракал, заглянул в ателье. Мастера уже были на своих местах, – обстоятельно принялся перечислять события субботнего дня Николай Волосюк. – Работали. С этим делом у нас строго, никто не опаздывает. Подошел к гравировщикам, они сказали, что нужны новые насадки для работы. У одного из них поломалась мини-дрель. Все это нужно было достать. Собственно, именно этим я и занимался большую часть дня. Съездил на склад, что на улице Подлужной. Там мне обещали дать нужные насадки для гравировки. Дверь склада снегом замело. Ночью снегопад был большой, так я сторожу еще помог немного сугроб разгрести. Мини-дрели там не оказалось. Можете у него спросить.
– Спросим, – пообещал майор Темирзяев. – Что было дальше?
– Разговаривал с другими гравировщиками в городе, они обещали помочь. Один из них работает в ателье на Телефонной улице, а двое других на Народной. И все это в разных концах города. Пока доберешься из одного района в другой, так до кишок промерзнешь. А транспорт ни черта на ходит! Пока его наконец дождешься, так весь задубеешь! В ателье на Народной я купил у одного из мастеров мини-дрель… Семеном его зовут… За приличные деньги, между прочим. Можете спросить у него, он подтвердит. Дел хватало в тот день, не на печи лежал.
– Вы потом мне отдельно напишите, с кем встречались и в какое время. А сейчас распишите по минутам весь свой вечер четырнадцатого февраля. Где вы были, с кем встречались?
– С которого часа? – подавил вздох Волосюк.
– Давайте с пяти часов.
– Хорошо… В половине пятого я созванивался с Союзювелирторгом. Серебро у нас заканчивается, хватит всего-то дней на десять, обещали продать пока десять килограммов. Нужно было срочно оплатить. Я ездил в банк, чтобы перевести деньги. На это у меня ушло часа полтора. Потом я вернулся в контору, где вместе с бухгалтером Рауде занимался приблизительно до половины девятого финансовыми делами, а потом пошел домой.
– Можете сказать, какими именно бухгалтерскими делами вы занимались?
– Не уверен, что вам это интересно, а потом – бухгалтерия никак не относится к убийству Матрены.
– Это нам решать – относится или не относится, –
