Было бы преувеличением утверждать, что они искали встречи.

Но да, одной из январских суббот Гасмури поджидал Хулио в кафе столичного квартала Провиденсия. Он только что завершил новый роман, составленный из пяти заполненных от руки тетрадей фирмы «Колумб». Обычно перепечаткой рукописного текста занималась его супруга, но на этот раз она не пожелала выполнить просьбу мужа, сославшись на усталость. Она устала от Гасмури, не разговаривала с ним несколько недель, поэтому вид у него такой измученный и неряшливый. Впрочем, жена Гасмури не имеет для нас значения, да и сам он имеет весьма малое. Гасмури звонит своей подруге Наталье, и та отвечает, что слишком занята и не может уделить время распечатке романа, но советует обратиться к Хулио.

– Ну а сам ты пишешь от руки? В наши дни никто так не делает, – замечает Гасмури, не ожидая ответа Хулио. Однако тот отвечает – нет, он почти всегда использует компьютер.

– Значит, ты не знаешь, о чем я, – говорит Гасмури, – тебе неведом драйв, который появляется, когда пишешь на бумаге и слышится шорох грифеля. И возникает редкостное приятное взаимодействие между локтем, кистью руки и карандашом.

Хулио что-то бормочет, но его почти не слышно. Кто-то должен бы прибавить ему громкости. Вместо этого сильный голос Гасмури заглушает его:

– Ты пишешь романы из коротких глав по сорок страниц, те, что нынче в моде?

– Нет, – говорит Хулио. И добавляет, просто чтобы что-то сказать: – Вы советуете мне писать романы?

– Ну и вопросы ты задаешь. Ничего я тебе не советую, ничего никому не рекомендую. Думаешь, я позвал тебя в кафе, чтобы дать совет?

«С Гасмури трудно вести беседу, – размышляет Хулио. – Сложно, но приятно». Гасмури тут же начинает монолог. Толкует о всяких там политических и литературных заговорах и выделяет, в частности, такую мысль – следует остерегаться гримеров для покойников: «Уверен, тебе хотелось бы сделать мне такой макияж. Молодые люди вроде тебя сближаются с пожилыми, потому что им приятно, что мы уже состарились. Молодость – недостаток, а не преимущество, заруби себе на носу. В молодые годы я чувствовал шаткость своего положения, да и сейчас тоже. Старость – такой же недостаток. Потому что мы, старики, слабы и нам нужна от молодых не только лесть, в глубине души мы ощущаем, что нам не хватает их крови. Пожилому человеку требуется много крови, ваяет он романы или нет. А ты полнокровный. Наверняка единственное, чего у тебя в избытке, как я погляжу, так это кровь».

Хулио не знает, что ответить. Его выручает продолжительный смех Гасмури, дающий понять, что хотя бы часть сказанного им – шутка. И Хулио посмеивается за компанию: это ведь забавно – играть роль второстепенного персонажа. Он пытается насколько возможно оставаться в данной роли, но для этого должен высказать то, что придаст ему значимости. Например, пошутить, но шутка не получается, и он умолкает. И слово берет Гасмури:

– Здесь, где мы с тобой сейчас находимся, происходит кое-что весьма важное в романе, который ты берешься перепечатать. Вот почему я назначил тебе встречу в этом кафе. Ближе к концу романа как раз на этом углу и происходит важное событие, так что это место особой значимости. Итак, сколько ты намерен взять с меня за весь текст?

Хулио:

– Сто тысяч песо?

В действительности Хулио готов поработать даже бесплатно, хотя у него и нет лишних денег. Он считает большой честью выпить кофе и покурить черные сигареты вместе с самим Гасмури. Хулио выпалил «сто тысяч» так же машинально, как сказал «добрый день». А теперь продолжает слушать Гасмури, уступив ему нить беседы и поддакивая, чтобы впитать как можно больше информации, насытиться ею.

– Признаться, это будет мой самый откровенный, персонифицированный (личный?) роман. Он сильно отличается от всех предыдущих. Кратко изложу суть только для тебя: герой узнает, что подруга его юности умерла. Как и каждое утро, он включил радиоприемник и услышал имя и фамилию этой женщины в некрологе. Вот так все и начинается.

– Все – это что?

– Абсолютно все. Ну я позвоню тебе, как только приму решение.

– А что еще происходит в книге?

– Ничего, все как обычно. Все летит к чертям. Ну я позвоню тебе, как только определюсь.

Хулио, заметно сбитый с толку, отправляется домой. Похоже, просить сто тысяч песо было ошибкой, хотя он и не уверен, что подобная сумма значительна для такого субъекта, как Гасмури. А деньги нужны, разумеется. Два раза в неделю Хулио дает уроки латыни дочери интеллектуала правых взглядов. Это да еще остаток средств на кредитной карте, которой одарил отец, – вот все его доходы.

Обитает Хулио в цокольном этаже здания на площади Италии. Когда от жары у него начинает кружиться голова, он принимается разглядывать в окне мельтешение чужой обуви. В тот самый день, перед тем как открыть дверь комнаты, он замечает приближение Марии, своей соседки-лесбиянки. Это ее туфли, точнее – сандалии. Он поджидает ее, считая шаги и здороваясь с консьержем, пока не чувствует появление Марии. Теперь он сосредотачивается на том, чтобы отпереть дверь: делает вид, будто не может найти ключ, хотя на его брелоке их всего два. «Кажется, ни один не подходит», – громко жалуется он, глядя в сторону. Хулио видит длинные белые волосы Марии, из-за которых ее лицо кажется смуглее, чем на самом деле. Как-то раз они поболтали о Севе́ро Сарду́е[6]. Она не увлекается чтением, но очень хорошо знает творчество Северо Сардуя. Ей сорок или сорок пять лет, живет одиноко, читает Северо Сардуя, поэтому, как дважды два четыре, Хулио считает Марию лесбиянкой. Он тоже любит произведения Сардуя, особенно его эссе, и потому у него всегда наготове тема для бесед с геями и лесбиянками.

В тот день Мария выглядит менее трезвой, чем обычно, она в платье, которое надевает редко. Хулио собирается сказать ей об этом, но сдерживается, считая, что, наверное, ей не понравится такое замечание. Чтобы забыть о своей встрече с Гасмури, он приглашает Марию выпить кофе. Они беседуют о Сардуе, его произведениях «Кобра», «Светлячок», «Большой взрыв», «Писано на теле». А еще, что в новинку, они судачат о соседях и о политике, о странных салатах, об отбеливателях для зубов, о витаминных добавках и соусе из грецких орехов, который она советует Хулио когда-нибудь отведать. Но вот все темы исчерпаны и кажется неизбежным, что обоим надо возвращаться к своим повседневным делам. Мария – учительница английского