КУТАФИНА. Точно видел. Ираида Карповна из пятиэтажки напротив. Она, правда, «того», но разглядела точно. Со спины. Похож, сказала, на бандита из фильма про «Адъютанта». Прямо копия. Вы ее самою спросите, когда она из дурного дома выйдет. Только нескоро она выйдет, очень уж она несусветная. Докторша наша, Валерия Андревна, говорит, долго она там пробудет. Хорошая докторша Валерия Андревна, какую болезнь ни скажешь, от той и лечит. Вот я, почитай, уже года три…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Спасибо.

ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.

Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

РЖАВЦЕВ. Ишь ты, слово-то какое, «несусветная». И точно, похож Барсук на Мирона из «Адъютанта». А ведь это улика.

ИНДЕЙКИН. Неубедительная. Судите сами. Свидетель, страдающий психическим расстройством, утверждает, что подозреваемый со спины похож на актера Павлова в роли Мирона из фильма «Адъютант его превосходительства».

РЖАВЦЕВ. Он. Он. Убил литераторшу, забрал кулон. Теперь все ясно.

ИНДЕЙКИН. Да, нет, не все. Кулон, говорите… Семь лет назад в Антверпене вы продали ювелиру Гоотмансу голубой камень. Уж не тот ли это камень, который Барсуков забрал у Крышкиной?

РЖАВЦЕВ. Я не знаю, какой камень забрал Барсук у литераторши, но тот бриллиант, который я продал в Антверпене, не имеет к нему никакого отношения.

ИНДЕЙКИН. Тогда объясните, как попал к вам камень, который вы продали в Антверпене? Только не говорите, что это бабушкино наследство.

РЖАВЦЕВ. Нет, не наследство. Все значительно проще. Реалии быта. Я купил этот камешек в Москве перед отъездом, у спекулянта. Обыкновенное дело в то время. Я даю ему советские деньги, он мне — камешек, я прилетаю за границу, продаю камешек и получаю валюту. Это был способ достать валюту.

ИНДЕЙКИН. Вам напомнить, сколько вы получили за камень?

РЖАВЦЕВ. Меньше, чем рассчитывал. Окрашенные бриллианты не представляют ценности.

ИНДЕЙКИН. Ну, неправда, Ростислав Романович, неправда. Цветные бриллианты ценятся очень высоко, на них не работают законы рынка обычных алмазов.

РЖАВЦЕВ. Бриллиант, который я продал в Брюсселе, был с серым оттенком. Вот и получил я сущий пустяк.

ИНДЕЙКИН. Снова неправда, Ростислав Романович. Гоотманс действительно понизил цену за серый оттенок, но существенно добавил за принадлежность к комплекту. Разве не так?

РЖАВЦЕВ. Так. Он сказал мне, что камень является частью какого-то сета из двух бриллиантов.

ИНДЕЙКИН. И что это за сет? Вам напомнить?

РЖАВЦЕВ. Я помню. «Голубой Патрокл» и «Желтый Ахилл».

ИНДЕЙКИН. Знали ли вы раньше о существовании «Желтого Ахилла»?

РЖАВЦЕВ. Услышал в первый раз от Гоотманса.

ИНДЕЙКИН. Не верю. Про историю со спекулянтом, который продал вам этот камень, тоже не верю. Но вернемся к гражданину Барсукову. Мы интересовались, не изменилось ли поведение Барсукова после событий в Канузино. Пригласили Таганкина.

Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит ТАГАНКИН. Он в летней куртке. Улыбается.

ИНДЕЙКИН. Таганкин Михаил Семенович. Десятого июня 1987 года.

СЛЕДОВАТЕЛЬ и ТАГАНКИН.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не замечали ли вы в последнее время каких-либо изменений в поведении вашего коллеги Барсукова Николая Антоновича? В поведении, в поступках?

ТАГАНКИН. Нет, не замечал. Нет ничего более постоянного, чем Барсуков. Хотя… Неделю назад он приставал к председателю профкома, интересовался, сколько стоит путевка в Чехословакию. А потом меня спрашивал, выпустят его или нет. Я сказал, выпустят, непременно выпустят. Правда, выпустите его. Если не вернется, беды не будет. Есть люди, от отсутствия которых на рабочем месте только одна польза.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Спасибо. На этом пока все.

ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.

Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

РЖАВЦЕВ. То есть вы предполагаете, что, после того как Барсук пришил литераторшу, он решил смыться из России?

ИНДЕЙКИН. Весьма возможно.

РЖАВЦЕВ. Не ожидал я такого от Барсука!

ИНДЕЙКИН. Вас не удивляет, почему в Чехословакию?

РЖАВЦЕВ. Не удивляет. Он пиво чешское любил. В те годы в Парке культуры был чешский павильон. Там продавали чешское пиво и шпикачки. Колбаски такие.

ИНДЕЙКИН. Колбаски, говорите? Интерес Барсукова к Чехословакии нас насторожил. Мы сочли нужным еще раз встретиться с гражданкой Константинопольской.

Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Теперь она в теплой вязаной кофте.

РЖАВЦЕВ. Замерзла, стерва.

ИНДЕЙКИН. Константинопольская Зоя Ильинична Одиннадцатое февраля 1987 года. 10 часов 10 минут.

СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я хочу уточнить одну деталь. Вы рассказали, что во время последнего визита к вам Ржавцев интересовался Чехословакией.

КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Не совсем так. Его интересовали кельтские поселения в Чехии, особенно город Часлав. Это очень интересный город. Там были стоянки кельтов. Правда, никаких останков их культуры найдено там пока не было. Вы не поверите, но Слава сам нашел этот город. А потом мы с ним играли, лазили по карте почти два часа. Прокладывали путь к этому Чаславу из Праги. Пешком, на велосипеде, на машине.

СЛЕДОВАТЕЛЬ Он просто изучал этот город или связывал его с чем-то?

КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет, не связывал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он к вам больше не заходил? Не звонил?

КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет, больше он мне не звонил. Простился — и все. На том мой роман и закончился. Мне не везет на романы. Как сказал Жак Превер, «и волна безжалостно стирает…» У вас больше нет ко мне вопросов? На улице холодно. Весна нескоро.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Грачи еще не прилетели.

КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Лично вам, товарищ капитан. Из-за любви каких-то, в общем-то, порядочных людей к школьному вальсу я зачастила в МУР, как профессиональный карманник. А я кандидат филологических наук. Я самый крупный специалист по кельтским наречиям. Поэтому, если что-то нужно, милости прошу ко мне в институт. К вам я больше ни ногой. Привыкать не хочется. Знаете, Жан Кокто как-то сказал: «Не надо спешить в тот дом, где живет людоед…»

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну и примеры у вас. Да…Ваш пропуск, пожалуйста.

ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.

Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

ИНДЕЙКИН. Что вас заинтересовало в этом Чаславе? Ведь не кельтские поселения?

РЖАВЦЕВ. Нет, конечно.

ИНДЕЙКИН. Когда наши чешские товарищи узнали, что в Чаславе к некоему Любомиру Крышкину, за которым они ведут постоянное наблюдение, приходил какой-то русский, они сразу же сообщили нам фамилию этого русского. К нашему удивлению, им оказался человек, который только что сбежал из Союза, и который уж точно не должен был объявляться в социалистической Чехословакии. Мы заинтересовались этим человеком и начали искать его связи с Любомиром Крышкиным. Запросили сведения про всех Крышкиных в Союзе и узнали, что некая Крышкина Антонина Матвеевна была убита в день отъезда этого человека из Союза. Мы