И единственным смыслом этого Обета была защита всех от нынешней тупости Гарри.

Представьте, будто вы смотрите видеозапись едва не случившегося ДТП с вашим участием, в котором, как вы помните, чужой автомобиль разминулся с вашим на какие-то сантиметры. А на видео вы в придачу видите гигантскую фуру, которая лишь чудом не влетела в обе ваши машины, и спасло вас только то, что кто-то в нужный момент очень точно бросил камешек, из-за которого и изменилась траектория движения фуры. И если бы не этот камешек, и вас, и всю вашу семью в автомобиле, и всю вашу планету снесла бы эта фура, которая в рамках данной метафоры изображает вашу исключительную невнимательность.

Гарри предупреждали. На каком-то уровне он всё осознавал — ведь иначе Обет не остановил бы его. И всё равно он едва не сделал неверный выбор и чуть не уничтожил мир. Теперь Гарри понимал, что, да, альтернативного Гарри, который не дал бы Обет, вряд ли было бы легко убедить, что лечить маглов магией пока нельзя. Даже если бы этот альтернативный Гарри вообще признал существование опасности, он бы придумал рационально-звучащие контраргументы, попытался бы придумать какой-нибудь хитрый способ обойти проблему и не смирился бы с тем, что нужно отложить эту задачу на несколько лет. И таким образом мир перестал бы существовать. Даже после всех предупреждений, которые получил Гарри, без Нерушимого обета ничего бы не вышло.

Единственная тонкая нить Времени прошла сквозь игольное ушко.

Гарри не знал, что ему делать с этим откровением. У людей не выработались эмоции, чтобы реагировать на подобные ситуации. Ему оставалось лишь ужасаться тому, как близок он был к катастрофе и, возможно, снова окажется близок, если Обету суждено сработать неоднократно. Ему оставалось лишь размышлять...

Размышлять...

Подумать «я не хочу, чтобы подобная ситуация повторилась» явно было недостаточно. Гарри и так никогда не хотел уничтожать мир. Нельзя сказать, что ему не хватало стремления защищать разумное население Земли, собственно, именно это стремление в некотором роде и представляло проблему. Чего Гарри на самом деле не хватало, так это умения более ясно «видеть», желания сознательно признавать то, что он и так подсознательно понимает.

И вся история о том, как Гарри весь прошедший год пытался подружиться с профессором Защиты, тоже не слишком лестно говорила о его интеллекте. Судя по всему, это указывало на ту же самую проблему. О многом Гарри на самом деле знал или всерьёз подозревал, но он оказался не в состоянии осознанно обратить на это внимание. И поэтому он проиграл и едва не погиб.

Мне нужно повысить уровень моей игры.

Именно эту мысль искал Гарри. Ему нужно стать лучше, нужно стать менее глупым, чем сейчас.

Мне нужно повысить уровень моей игры, или я проиграю.

Дамблдор уничтожил записи в Зале пророчеств и сделал так, чтобы новые записи там не появлялись. Судя по всему, существовало пророчество, которое говорило, что Гарри не должен знать эти пророчества. И сразу же напрашивалась мысль — возможно, верная, возможно, нет, — что спасение мира недостижимо сложно для пророчеств. Что победа потребует планов, слишком сложных, чтобы их могли описать пророки, или что прорицание почему-то не позволяет в принципе эти планы увидеть. Если бы Дамблдор каким-то образом мог спасти мир самостоятельно, вероятно, пророчества объяснили бы ему, как это сделать. Однако, пророчества сказали Дамблдору, как создать условия для появления личности определённого склада, личности, которая, возможно, в состоянии решить задачу, которую пророчества неспособны решить напрямую. Именно поэтому Гарри заставили думать самостоятельно, а не руководствоваться пророчествами. Потому что, если Гарри будет лишь следовать загадочным указаниям, он не вырастет человеком, который справится с той самой неведомой задачей.

А пока Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес по-прежнему оставался ходячей катастрофой, которую нужно сдерживать Нерушимым обетом, чтобы он сразу же не столкнул Землю на путь неизбежного разрушения, хотя его даже предупреждали о возможности такого исхода! И это едва не случилось в буквальном смысле вчера, всего день спустя после того, как он чуть не помог Волдеморту захватить всю планету.

В голове у Гарри крутилась строчка из Толкина, из сцены, в которой Фродо на Роковой горе надевает кольцо, и Саурон внезапно осознаёт, каким полнейшим идиотом он оказался. «И узрел он размах собственной глупости», или как там это звучало.

Разрыв между нынешним Гарри и тем, каким ему необходимо стать, был огромен.

И Гарри сомневался, что время, жизненный опыт и половая зрелость позволят преодолеть этот разрыв автоматически. Как-то они, конечно, повлияют, но вряд ли значительно. Однако, если Гарри повзрослеет настолько, что разница между ним взрослым и ним сейчас будет столь же велика, как разница между обычным взрослым и обычным одиннадцатилетним ребёнком, возможно, этого хватит, чтобы провести мир сквозь узкую замочную скважину Времени…

Он должен каким-то образом повзрослеть, и традиционные пути ему не помогут.

На ум Гарри пришли строки из другой книги — гораздо менее известного автора.

«Вы сможете достичь мастерства, только применяя на практике те приёмы, которые вы узнали. Бросайте вызов трудностям и постигайте их смысл. В полную силу используйте все инструменты, владеть которыми вас обучили, пока они не сломаются у вас в руках и вы не окажетесь посреди одних лишь обломков… Я не умею создавать мастеров. Я никогда не знал, как создавать мастеров. Так что ступайте навстречу своим поражениям… Вам дана способность восстать среди этих обломков с решимостью снова собрать своё Искусство воедино. Я не умею создавать мастеров, но, если бы вас не учили, ваши шансы были бы меньше. Вы шагнёте на новый уровень, когда вам покажется, что Искусство бессильно. Хотя, на самом деле, это вы не нашли в себе сил следовать своему Искусству.»

Нельзя сказать, что Гарри свернул на неверный путь, что дорога к здравомыслию находится за пределами научного знания. Но чтения научных статей оказалось мало. Статьи по когнитивной психологии, описывающие известные ошибки, которые совершает человеческий мозг и тому подобное, помогали, но их было недостаточно. Он не смог достигнуть потрясающе высокой, как он теперь понимал, планки: стать немыслимо, невероятно рациональным человеком, который с самого начала