Шрифт:
Закладка:
– Все нормально. Я прошла через то же самое.
– То есть?
– При переезде ты забрал то, что тебе дорого. – Я обвела рукой комнату. – Семейные снимки, телевизор, фото с океаном. Рабочий компьютер. Все остальное оставил.
– Ей достался наш диван, который я терпеть не мог, – подтвердил Майкл. – Теперь у меня вот это. Снимок океана мой. Я не фотограф, и камера у меня не самая лучшая, но в тот день мне повезло. Мне это фото всегда нравилось. Моя бывшая не понимала, зачем было тратить деньги, чтобы увеличить его и поместить в рамку. Так что я забрал его себе.
Это я понимала. Люди много рассуждают о психологических последствиях развода, об эмоциях и разбитом сердце, но никто никогда не говорит о вещах. О том, что приходится перебрать все, что у вас есть, хотя бы мысленно, и решить, действительно ли та или иная вещь принадлежит вам. О том, что надо собрать свои пожитки, вынести и вывезти. Что-то выбросить. Мы с Ваном продали дом, а значит, пришлось освободить все шкафы, все комнаты, одну за другой, и решить судьбу каждого горшка с цветком, каждой картины в раме. Это оказалось до такой степени мучительно, болезненно и изматывающе, что во второй раз я на такое ни за что не согласилась бы.
Я живу с Уинстоном Мурчиллем, и этого более чем достаточно.
Тем не менее я прекрасно понимала, что осталась наедине с Майклом. На нем были темные джинсы, футболка с выцветшей надписью Rolling Stones и длинная кожаная куртка того фасона, который раньше называли «полупальто». Я всегда представляла его несколько старомодным и оказалась права. И – следовало признать – мне это нравилось.
– Хочешь выпить? – спросил Майкл, не догадываясь о моем смятении. Он положил ноутбук на кофейный столик и снял куртку.
– Нет, спасибо. – Я села на диван, но так, чтобы нас разделяло несколько футов. На мне все еще была туника и свитер, но куртку я сняла. – Давай начнем со свидетельства о рождении.
Это был первый подарок от Рэнсома Уэллса: свидетельство о рождении Лили. По документу Лили звали Лилиан Ноулз и она родилась в январе 1952 года. Мать – Мариана Паттинсон, девятнадцати лет. Отец неизвестен.
– Ноулз, – повторил Майкл, включая ноутбук и приступая к работе. – Так назвали ребенка Марианы. Девичью фамилию матери ему не дали, вероятно боясь огласки. Но откуда взялась фамилия Ноулз?
Фамилию мы нашли в семейной генеалогии – это была девичья фамилия бабушки Марианы. Таким образом, жизнь Лили началась с того, что ее лишили фамилий и матери, и отца.
Детство Лили прошло в приемных семьях. Информация была засекречена даже от Рэнсома Уэллса, но имелся отчет всего на страницу, составленный в 1969 году, когда Лили переводили из одной семьи в другую. Враждебное поведение, лаконично сообщалось в разделе «Примечания». В качестве причины перевода указывалось самоубийство члена семьи.
Мне хотелось вытрясти правду из того, кто написал эти три слова. Самоубийство члена семьи? В 1969 году Лили было семнадцать – в тот год она приехала в гости к Бет с синяками на лице. На следующий год, когда Бет спросила, что случилось с приемной семьей, Лили ответила: неприятности.
Возможно, эти неприятности и правда были самоубийством. Или убийством? В таком случае можно ли считать того члена приемной семьи первой жертвой Лили? Или первой жертвой был садовник Дэвид?
– Вопросов больше, чем ответов, – сказала я Майклу, передавая ему документ. – Это сведет меня с ума.
– И не говори, – ответил Майкл. – Вот, прочти.
Это была вырезка из газеты 1975 года. В городе Финикс, штат Аризона, мужчину по имени Лоуренс Гейдж застрелили в спальне. Гейдж был разведен и жил один. Убийца вошел через дверь с проволочной сеткой, убил Гейджа, взял деньги и кое-какие ценные вещи. Никто не мог представить, что у вышедшего на пенсию Гейджа могли быть враги. Преступление отличалось особой жестокостью – жертве выстрелили в лицо.
– Еще одна жертва, – произнесла я.
– Последний абзац, – сказал Майкл.
В конце заметки сообщалось, что Гейдж прожил в Финиксе четыре года после того, как вышел на пенсию. Он переехал туда из Клэр-Лейка, штат Орегон, где владел универсальным магазином.
Если Гейдж был из Клэр-Лейка, а Лили убила его в Финиксе – при условии, что убийца она, как полагал Рэнсом, – то это не случайность. Лили выследила Гейджа в другом городе. Ее целью был именно он. Почему?
Рэнсом Уэллс хранил эту вырезку все эти годы. Почему?
Я подняла голову и встретила взгляд Майкла. Мы молча задавали друг другу один и тот же вопрос.
– Отец Лили? – произнесла я вслух.
– Я проверил даты, – сказал Майкл. – Мариана родила Лили в девятнадцать. Лоуренс Гейдж тогда жил в районе Арлен-Хайтс. Ему было сорок три.
Я вспомнила слова Рэнсома: Марианой просто попользовались. Она была почти ребенком. Ее опозорили.
– Гейдж мог быть знаком с семьей Марианы, – предположил Майкл. – Он был богат и держал универсальный магазин. Возможно, они вращались в одних кругах.
Он мог быть другом семьи, а стало быть, знал юную Мариану. Возможно, он взял ее силой или просто обманул, какая разница? Лоуренс Гейдж продолжал жить как ни в чем не бывало, а Мариану отправили в «Дом для женщин Элизабет Тревор», чтобы она тайно родила там ребенка. Девочку.
А потом, много лет спустя, он проснулся и увидел, что та девочка стоит над его кроватью, направив ему в лицо пистолет?
Что толкнуло Лили на преступление? Так удобно, так современно и так просто было бы назвать в качестве причины психическое заболевание. Душевная болезнь плюс тяжелое детство посреди равнодушия или даже жестокости взрослых – вот готовый рецепт для воспитания серийного убийцы; по крайней мере, так утверждала наука. Есть человек, на которого можно указать пальцем и сказать: Видите? Посмотрите на него. Этот человек – не я.
Но никакого медицинского диагноза Лили в бумагах не оказалось. Ничто не указывало, что она вообще бывала на приеме у психиатра. Несмотря на всю свою любовь к Лили, Мариана ни разу не водила ее к врачу. Никаких признаков того, что Мариана или Бет пытались ей помочь. Никаких свидетельств о том, что Лили пережила. И никаких оснований предположить, что у девочки, рожденной тайно, неподходящей женщиной и в неподходящее время, вообще был шанс на нормальную жизнь.
– В свидетельстве о рождении нет имени отца, – заметила я. – Если Лили узнала, кто он, то, скорее всего, от Марианы.
Майкл посмотрел на вырезку из газеты.
– Лоуренса Гейджа убили через три месяца после смерти Марианы Грир. Если Мариана сказала дочери, что ее отцом был
