Шрифт:
Закладка:
Значит, прямая дорога лежала сюда и личу.
И, если он правильно понял его намерения, лич сейчас должен добиваться чего-то от загадочной девы Этии из невозможного и несуществующего здесь Эгеста.
Костерок прогорал. Пора действовать.
Кэр Лаэда осторожно выкладывал большой круг из предметов, что заставили бы его профессоров из Академии Долины Магов, самое меньшее, изумлённо поднять брови.
Черепки. Сломанный нож. Рог неведомого зверя. Коготь. Клык. Сухое кожистое крыло, что никак не могло принадлежать летучей мыши. Полустёртая монета. Кольцо. Метательная звёздочка.
За каждым предметом — история. Бой, кровь, смерть. Каждый достался дорогой ценой, и за каждым стояли свои чары; нацеленные в Фесса и нацеленные им. Эхо оставалось, такое разное, но обязательно недоброе.
Костерок догорел, золотились угли; некромант аккуратно положил воронёную звезду о четырёх остриях, замкнув фигуру.
Измена. Обман. Предательство. Ещё одно. Алчность. Безумие. Убийства ради удовольствия, безо всякой другой цели.
Рыцарь Конрад подозрительно косился на разложенный Фессом паноптикум, но не дерзал ни о чём спрашивать.
Черепки — когда глефа некроманта раздробила чашу с кипящей на огне жертвенной кровью.
Сломанный нож — когда им чертили звезду и собирались разбудить целый погост, причём чертил маг, почти что собрат по профессии. Выведенные серебром знаки на тёмном лезвии — ключ от врат, что всегда должны оставаться заперты.
Рог неведомого зверя — мёртвая рука ведьмы, тонкие пальцы испачканы кровью. Она хотела вызвать чудовище, но Кэр Лаэда успел раньше.
Коготь и клык — творения гениального, но безумного Арзегета, мага из ниоткуда, самоучки. В отличие от ведьмы, он никого не вызывал, творил своих чудищ сам от начала до конца.
Монета, кольцо, крыло… и, наконец, метательная звезда. Коротко стриженая девушка-воровка, спец по ограблениям богатых ювелиров и менял. Она забирала золото у богатых и раздавала бедным; правда, она тоже была безумна, и за ней тянулся длинный кровавый след детоубийств.
Никогда ещё он не сводил вместе все эти артефакты, и никогда ещё не имел столь полного отсутствия чёткого плана, как осуществить задуманное.
Некромагия далеко не всегда требовательна к соблюдению правил. Порой надо дать место импровизации, надо следовать за потоком силы, что сам укажет дорогу.
— Внимание, сэр Конрад — сейчас я начну, а ты смотри, прикрывай мне спину!..
Слова получились излишне хриплыми, выдавали волнение, а это сейчас не нужно. Рыцарь вер Семманус должен верить в него, некромага Фесса, как в этого своего Господа.
Эхо былого зла. Зла чёткого, конкретного, обозначенного, не имеющего своей правды. Против такого только и выходить ему, некроманту, не обременяя себя вопросом, какую сторону избрать.
Ну, а теперь последнее.
Фесс осторожно взялся за посох с черепом, утвердил его в середине круга. Пустые глазницы заполняла чернота, рот щерился в недоброй усмешке.
— Вот и дождались, братец, — тихо сказал ему Кэр. Почему-то он не сомневался, что пленённая в пожелтевшей кости сущность слышит его и тоже готовится к бою.
Щёлкнул пальцами, чуть франтовато, словно рисуясь — но это нужно было для уверенности и для того же Конрада.
Который, само собой, оставался тут как последний резерв.
«А ты готов к этому, „сударь некромаг“? Готов по-настоящему?»
Конечно, готов. Лич должен быть уничтожен, цена значения не имеет.
И, если этой ценой станет юный рыцарь, он, некромаг, не поколеблется.
Череп на посохе отозвался. Засветил огоньки в глазницах по своему обыкновению — но не багровые, не алые, а какие-то гнусные желтовато-зелёные, словно гной.
Некромант чувствовал, как руки его словно погружаются в тёплую, хоть и невидимую воду. Аккуратно, как лекарь со скальпелем над распластанным больным, качнул незримые потоки, направляя их и помогая инкантациями. Инкантации были не затвержёнными, он сочинял их на ходу, меняя звуки, тон, ударения, смешивая формы старые и новые, погружаясь в удивительный транс, словно паломники в храмах неведомых богов — там, в Мельине, за срединным морем, где только и растут чёрные дурманные лотосы.
Могло показаться, что на аккуратно разложенные артефакты начинают капать тёмные маслянистые капли, стремительно растекаться, впитываться — даже в металл.
Некромант ощутил короткие болезненные толчки; со всех сторон над разложенными артефактами поднимались призрачные фигуры, зыбкие и размытые. Ткань реальности задрожала, истончаясь.
… Когда-то он жадно повторял это раз за разом, надеясь, что за «разрывом» последует и долгожданный выход в Межреальность. Всякий раз оканчивалось ничем, однако он всё равно надеялся — «ошибся с заклинанием», «неправильно расчертил фигуру», «не хватило силы»; пока наконец не бросил это занятие.
Сейчас реальность вновь стала стираться; а сам некромант, собирая воедино всё зло артефактов, всю их чёрную память, воздвигал образ тёмного своего двойника, тянущегося к мирно дремавшему погосту.
Если здесь бывал лич — а он едва ли обошёл стороной это кладбище — то его след должен отыскаться.
Пройти надлежало по лезвию ножа — со стороны должно было показаться, что кто-то собирается поднять весь погост, но именно что показаться.
Посмотрим, колдун, что ты ответишь на это.
Я пущу по твоему запаху сотню мёртвых ищеек. Они отыщут тебя, где б ты ни скрылся, вытащат из любой норы, из любой дыры. И тогда мы поговорим.
Зелёный свет в глазницах черепа вспыхнул ярче. Некромант ощутил, как шевельнулись под землёй и в склепах мертвецы, пока ещё сонные, не размыкающие незрячих глаз.
Осторожнее, Кэр Лаэда!
Раньше ты бы не рискнул — но раньше не попадалось тебе здесь и девушек из владений Саттарского дюка, что в Эгесте.
Одна за другой туманные фигуры стали отделяться от артефактов.
Девять. Девять уничтоженных некромантом сущностей; память мёртвых получала воплощение.
Девять теней расходились в разные стороны, и Фесс слышал их беззвучные вопли, полные боли и ярости. Они вновь проживали свои последние мгновения, своё падение, свои отчаяние и ужас — размах стали у самых глаз, погасивший чувства, удушающее заклятие, от которого лопаются жилы на шее; вышедшие из повиновения монстры и их клыки, что вонзались
