– Кто это был? 

– Один из адвокатов Алябьева. Артур погиб неделю назад в автокатастрофе. 

Пейрак присвистнул, нахмурившись:

– Вот это новость. А адвокату что надо? 

– Просил подъехать сегодня в нотариальную контору для оглашения завещания. Только я ничего не поняла. Зачем я там нужна? 

– Думаю, на месте прояснится. Мы успеваем? 

– Да. Даже есть время заехать домой, переодеться. Странно все это... 

– Странно, – согласился Дима задумчиво. 

Приехав домой, мы успели переодеться, принять душ и даже перекусить. А после поехали по указанному в смс адресу. 

Нас встретили на входе двое мужчин. Один из них и был тот, который звонил. Проводили в кабинет, где находилось еще несколько человек, среди которых в глаза бросилась молодая блондинка модельной внешности, высокомерно державшаяся в стороне. 

Нотариус зачитал официальную часть, объяснив зачем мы здесь собрались и аккуратно вскрыл конверт с завещанием. 

А вот дальше началось что-то непонятное, потому, что почти все движимое и недвижимое имущество, акции, счета, в том числе и заграницей Артур завещал... мне? 

Его жене, той самой блондинке, оставались общий особняк, несколько автомобилей и частная клиника. 

Мы ошалело переглянулись с ней, не сразу сообразив что к чему. 

– Это какая-то шутка? С чего вдруг? - Первая пришла в себя блондинка. 

– Нет, – покачал головой нотариус, – Соколова Ксения Викторовна является биологической дочерью погибшего, о чем свидетельствуют результаты экспертизы ДНК. 

– У него не было детей! Я – единственная прямая наследница Артура! – сорвалась вдруг блондинка, кидаясь к столу нотариуса. – Это какая-то подстава! Все знают, что у него не было детей, тем более таких взрослых. 

– Девушка, сохраняйте спокойствие! 

В воздухе нарастало напряжение. А может просто в небольшом кабинете скопилось слишком много народа и стало нечем дышать. 

– Дим, можно я выйду? Мне нехорошо, – тронула мужа за руку. 

На свежем воздухе мысли немного прояснились, но все равно поверить в то, что Артур –  мой настоящий отец, я не могла. Не укладывалось в голове. 

Дрожащими руками набрала номер отца, запоздало вспомнив, что я ужасная дочь. Даже о своей свадьбе и беременности не сообщила родителю! 

– Пап, привет! Как дела? – выпалила, услышав родной голос. 

– Привет, Ксюшенька! Все хорошо. Как сама, дочка? Я звонил тебе недавно, но у тебя телефон был недоступен. 

– Все хорошо. Даже, я бы сказала, замечательно. У меня к тебе несколько вопросов. Очень важных. 

– Говори, конечно. 

– Скажи, ты был знаком с Алябьевым Артуром? 

На том конце связи повисло недолгое молчание. 

– Да, мы... общались. Давно. 

– А мама? 

– И мама тоже.

– Насколько "тоже", пап? Это очень важно для меня! 

– Что ты хочешь услышать от меня? - тихо спросил отец. 

А у меня в виски била фраза "биологическая дочь". На языке крутилась, жгла нервные окончания. 

– Правду. Какое отношение я имею к этому человеку? 

Мне показалось – он тяжело вздохнул. 

– Ты – его дочь. Он уехал, когда твоя мама забеременнела тобой. 

– Значит, это правда... 

– Артур погиб неделю назад. Показывали в новостях. Сгорел в автокатастрофе. Похороны, вроде, дня три назад были. Ты была на них? 

– Нет. Сегодня сообщили, – рассеянно отозвалась я. 

– Даа, дела-а. Откуда ты узнала про него? 

– Он сам нашел меня. Месяц назад, -– встряхнула головой, пытаясь справиться с неожиданной новостью. –  Извини, пап. Я перезвоню позже. Меня зовут. Люблю тебя! 

К нам действительно спешил мужчина с конвертом в руках. Перечислил какие нужны документы, сроки и прочее для оформления наследства. И передал белый запечатанный конверт, сказав, что это лично мне. 

Конверт я убрала в сумочку, взглянула на Диму, стоявшего рядом и просто попросила:

– Поехали домой? Иначе я с ума сойду. 

Весь оставшийся день я провела в потеряном состоянии. Признать очевидный факт, что меня воспитывал неродной отец оказалось не так-то просто. На столе лежал нераспечатанный конверт, привлекая взгляд, но я почему-то медлила его открывать. Возможно, потому, что понимала, что после его прочтения жизнь не будет прежней. А мне так не хотелось что-либо менять в моем устоявшемся мире. 

Но к вечеру я все-таки не выдержала. Вскрыла, достав сложенный пополам исписанный мелким почерком лист. 

"Здравствуй, Ксюша! Не знаю имею ли я право называть тебя дочерью, если не воспитывал и не знал о твоем существовании до недавнего времени. И вряд ли ты примешь мои оправдания, тем более, что прошло столько лет. 

Если бы можно было повернуть время вспять, вернуться в прошлое и все исправить, клянусь, я бы все отдал за эту возможность. 

Я любил твою маму. Очень любил. Но молодость и амбиции сыграли злую шутку, подменив ценности. Мне не хватило ума, а потом и смелости, чтобы вернуться, выяснить причину ссоры и жениться на любимой женщине. Тогда бы я точно не пропустил новость о том, что у меня будет дочь! 

Но, увы! Судьба распорядилась по-другому. И о тебе я узнал лишь спустя много лет, когда отцом тебе стал совсем другой мужчина, заменив меня. 

Я так и не решился рассказать тебе об этом лично. И, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет на этом свете. 

Все, что я могу сделать - это обеспечить тебе и твоим детям безбедное будущее. Может быть, хотя бы так частично заглажу свою вину перед тобой. 

Смешно и грустно: я зарабатывал и строил свою империю для потомков, которых, кроме тебя, Бог так мне и не дал. Я столько лет мечтал о детях, не зная, что у меня есть ты. 

Может быть, когда-нибудь, хотя бы в мыслях, хотя бы однажды ты назовешь меня Папа. Я хотел бы на это надеяться. Как и то, что ты придешь на мою могилу. 

А у твоей мамы прощения просить я буду уже лично. На небесах."

Я сидела, потерянная, держа в руках письмо и ревела.  Письмо промокло от слез. Они непроизвольно катились из глаз и огромными мокрыми каплями расплывались на бумаге, застилая скачущие буквы. 

Мне было жалко Артура, себя, маму, папу. Всех, кого затянула эта воронка судьбы. И я так и не смогла определиться как мне быть дальше. 

Простить Артура и принять его подарок? Или плюнуть на все и пускай катится туда, где был все эти годы? 

– Эй-эй-эй, ты чего плачешь? – Теплые руки любимого мужчины обняли за плечи, разворачивая к себе. – Ксюша, что не так? Малышка?