Происходящее казалось ей нереальным.

На плите булькал закипающий глинтвейн, но никому не было до него дела. Даша пыталась осознать всё: Антон и правда после этого разговора показался ей каким-то мелким в сравнении с Лайгоном. Слабый, подверженный переменчивым эмоциям человек проигрывал на фоне пусть злого и холодного, но уверенного в себе и смелого мага, прошедшего сквозь все преграды.

Да, она нужна Антону, но…

— Но что, если это не любовь? — осторожно спросила Даша. — Что, если этот маг прав, и то, что люди называют любовью — это попытка спастись от рутины и одиночества, а истинная любовь — она…

— Думаешь, я прав, и он пришёл за тобой? — прямо спросил Антон. — И ты хотела бы, чтобы это было так?

Хотела бы? Какой сложный вопрос. Каждая девушка в детстве мечтает о любви, о волшебстве и о чём-то несбыточном, великом и прекрасном. Любовь мага-дракона к травнице была именно такой — неземной, поражающей своей силой и теплом. Это чувствовалось в каждом сне, в каждом взгляде изумрудных влюблённых глаз мага.

В почти таких же глазах Антона Даша видела страх — то, что никогда не появлялось в глазах мага из сна или Лайгона. То, что так отличало их, но при этом странным образом делала Антона человечнее. Да, ему было волнительно и страшно сейчас — потому что он мог потерять её. И не мог, как маг-дракон обещать, что потом всё исправится, и они будут вместе. Он жил здесь и сейчас, он хотел быть с ней, но только, если она сама этого захочет.

Он — человек. Но и она — тоже. По крайней мере, по ощущениям.

Хотела бы она, чтобы Лайгон и правда пришёл за ней? Чтобы всё, что он врал Антону — только для того, чтобы сгубить парня и избавиться от конкурента? Ведь это странно… Он так уверен в их любви, чем ему мог помешать простой парень?

— Я не знаю… — шёпотом ответила девушка. — Он чужой и злой, а ты странный, но свой… И я не чувствую к нему ничего… И тот маг был так уверен в любви травницы и в своей любви, что не стал бы так вести себя… Может, тот зеленоглазый дракон — это ты? — с надеждой спросила она. — Просто когда ты был магом, глаза имели цвет ярче? И, может, цвет вообще не при чём! Я ведь не рыжая!.. — она вдруг осеклась и потупила взор: — Постой! Может, Найя рыжая, и сон был про неё? Про неё и про… тебя?

Неприятная мысль кольнула душу. Она ощутила то самый страх, который только что ощущал Антон: она может потерять его. Если и правда, Лайгон прав? Если Найя и Антон связаны, и… если он останется с ней…

Стоило задуматься об этом, как Даша поняла, что ей нужен он и только он. Никаких магов из прошлой жизни! Никаких чувств сквозь пространство и время!

Как же она надеялась, что и Антон рассудит так же.

— Найя не рыжая, — ответил Антон. — У неё светлые волосы и серо-зелёные глаза… Она полупрозрачна, но вряд ли цвета могли бы так искажаться… Ты считаешь, твой сон связан с ней? — оживился он.

— Не знаю, — призналась окончательно запутавшаяся Даша. — Но сон непростой, это ясно. И слова мага о том, что он встретится с травницей… Мне кажется, это вполне может касаться любого из нас четверых. Реинкарнация вполне может существовать, и мы просто не можем угадать, кем были прежде. Но сон снится мне. Почему мне? Не потому ли, что травница и есть я?

Найя и Даша. Антон и Лайгон. Такие разные, они были как-то связаны, и это знали наверняка и призрак, и маг. Маг — точно соврёт. Один шанс — узнать всё у Найи.

— Нас четверо — возможны любые варианты, — подумав, вздохнул Антон. — Возможно, вообще к твоему сну происходящее не имеет отношения! Но вопрос не в этом, Даш! Вопрос в том, готовы ли мы согласиться с теми нами из прошлых жизней, если вдруг кто-то из нас действительно персонаж твоего сна? Если я тот маг-дракон, готов ли я признавать свою любовь к травнице и сейчас? Может, тогда он ошибался, тот маг, потому что не встретил ещё тебя? И готова ли ты признать любовь к Лайгону, если он окажется тем драконом, а ты — травницей?

Это были правильные, философские и чертовски сложные вопросы. Кто мы, чтоб спорить с судьбой? Особенно когда судьба эта приписана нам нами самими?

И действительно, не важно сейчас, кто из них кем и с кем был, важно — кем и с кем они хотят быть сейчас.

Имеет ли значение, что было раньше? Имеет ли смысл оборачиваться на прошлое и на прошлых себя?

— Нет, — решительно ответила Даша. — Тот маг и та травница не были мудрецами — они были такими же, как мы, и думали, что знают, что лучше и чего они хотят. Слепо согласиться с ними — это как согласиться с собой десятилетней давности, когда мы, подростки, были уверены, что всё сможем и всё знаем. Так что не бойся, я не стану верить своему сну, кем бы ни оказались те персонажи.

Даша выпрямила спину и показалась Антону и правда похожей на ту травницу: гордая, мудрая, не мечущаяся и знающая, чего хочет.

— Я тоже, Даш, — согласился Антон, взял её правую руку в свои, поднёс к губам и поцеловал. — Я… люблю тебя… — признался он, не отпуская её руки. — Знаю, не лучшее время и место для таких признаний, но ты должна это знать: никогда никого не любил так, как тебя… — он вновь обнял её и крепче прижал к себе, словно боясь, что она отпрянет и убежит: — Я хочу быть с тобой и, если только я нужен тебе со своими проблемами с Найей, я не отдам тебя никому… никакому магу-дракону в особенности.

Даша улыбнулась. Да, проблемы у Антона имелись серьёзные, но теперь, когда мысленно Даша связала свои сны с появлением Найи и Лайгона, она смогла обрести уверенность в том, что всё разрешится, надо лишь верно проследить взаимосвязи и понять, что призраку и богу любви от них надо.

— Нужен. Ты мне очень нужен, — решительно кивнула девушка.