И последние минуты перед прощанием обе ревели в голос, не стесняясь ничего и никого. Мелинда плакала, что полюбившаяся ей кузина не останется на свадьбу, а Инна оплакивала свою несостоявшуюся судьбу в лице Неиса.

Потом Инна сбегала к старику Дарему и напомнила, что выполнила своё обещание по поводу судьбы его внучки. С трудом распрощались с нею всплакнувшие тётушки, и долго (оглядываясь – видела Инна) шла за экипажем вновь плачущая Мелинда…

На постоялом дворе, то бишь на станции «межгорода», Инна пересела в другой экипаж, курсировавший между городами. Через несколько часов она очутилась в третьем экипаже, который привёз её в небольшую столичную гостиничку. Именно здесь она должна была встретиться с господином Лэндонаром, который должен переправить её в её родной мир.

Устроившись в небольших, нероскошных, но комфортных апартаментах третьего этажа, Инна привела себя в порядок и села на небольшом балконе выпить принесённого по её заказу чая. Здесь, под тентом, защищающим её от прямого солнца, она пила этот чай, вкуса которого не чувствовала, и слепо смотрела на улицу.

«Жалею ли я, что согласилась на предложение господина Лэндонара? – спрашивала она себя. – Нет. Поездка на несколько дней была… впечатляющей. Единственное, что мне не хватило… это чёрных очков, чтобы спрятать ото всех опухшие глаза… Вуаль, что ли, надеть? Чёрную. Траурную… И непонятно лишь одно… Почему при упоминании имени Неиса я сразу начинаю… реветь!»

Она встала из-за столика и ушла в комнаты. Походила из угла в угол…

«Глупо… Но, может, всё-таки спросить у господина Лэндонара? Почему я должна промолчать? А вдруг есть возможность?»

Но до приезда господина Лэндонара – несколько часов.

И за это время Инна успела пройти ад: от сумасшедшей уверенности, что она сумеет убедить его оставить её в этом мире; до падающего впечатления тошноты, что она умрёт через несколько дней, вернувшись в мир свой… Потому что она не хочет остаться одна, без Неиса! Потому что она его любит!..

Бессонная ночь… Разложенная гостиничной прислугой постель так и осталась аккуратной и нетронутой. А взглянув на себя в ванной комнате в зеркало, Инна угрюмо опустила глаза. Увидел бы её в таком виде Неис – сбежал бы… И опомнилась: хватит примерять происходящее на точки зрения Неиса! Варен-старший – это уже прошлое, что она и должна себе уяснить навсегда!

Но ни сознанием, ни душой уясняться не хотелось. Внутри бушевала такая буря что Инна не знала, куда себя девать, чтобы успокоиться. И с нетерпением, граничащим с ненавистью, ждала появления господина Лэндонара. Хотя была парочка мгновений, когда она была готова собраться заново – и помчаться назад, к Неису…

Утром она сидела на широком и низком подоконнике и неотрывно смотрела в окно, смирившаяся и покорная. Вещи были собраны, оставалось только получить назад свою одежду – ту, что постепенно меняла на здешнюю. И – прощай, Неис…

Глава 17, заключительная

Второй вечер в доме Даремов удался. Хотя Инесса вела себя странно… Наверное, ей грустно думать о том, что вскоре придётся покидать дом Даремов… Почему она так странно отозвалась на его плохо завуалированное и такое понятное предложение руки и сердца? Он же чувствовала, что она неравнодушна к нему. Неужели она и впрямь несвободна?..

Но вечер получился замечательным… Раздумывая о том, Неис невольно улыбнулся. Такие вечера удаются, если их проводят люди, заинтересованные в подобных развлечениях. Мелинда так чудесно читала, что соблазнила на новую декламацию Райфа, обычно старательно прятавшегося от взглядов на него. А гитара в руках Инессы пела звеняще, вроде и незаметно, но попадая в настроение, так что без музыки чтение лирики показалось бы… пресным. «Или я пристрастен? Мне нравится гитара Инессы, потому что я влюблён в саму музыкантшу?»

Уже дома, пожелав Райфу спокойной ночи и приятных снов, Неис зашагал было к своим апартаментам, размышляя об Инессе, но, не доходя до двери, резко остановился.

Прерванные на полпути раздумья о кузине Мелинды уступили насторожённости. Такое с Неисом обычно бывало, когда он подспудно чувствовал если не опасность, то, как минимум, неожиданное событие. Подспудно… Он вдруг обнаружил, что по дороге к своим комнатам развязывал шейный платок, а прямо сейчас держит руку поднятой, в пальцах – кончик платка, так и недоразвязанного.

Что случилось?..

Уже крадучись, он приблизился к двери своих апартаментов и, затаив дыхание, прислушался. Это, конечно, необычно. Замок жёстко охраняется не только людьми, но и магическими охранными оберегами. Что же, в таком случае, его смутило?

Неис тихонько вздохнул и попробовал (снисходительно к самому себе) ухмыльнуться. Издержки работы? Но изнутри зудела тревога. И этот сигнал он пропустить не мог. Именно этот зуд спасал его в опасных ситуациях, когда он работал по своей неафишируемой специальности.

Вернувшись к началу коридора, Неис, оглядевшись, шагнул к стене. Это место не зря пряталось в полутьме коридора даже в светлое время суток. И сейчас, освещённое лишь слабым пламенем единственной свечи, оно вряд ли показалось бы подозрительным.

Парой щелчков по определённой, но никому не заметной настенной панели Варен-старший отогнул её и сунул руку в открывшуюся щель. Вооружившись двумя однозарядными пистолетами (иногда приходилось идти к опасности вооружённым и материальным оружием!), он уже увереннее подошёл к двери своих комнат и локтем толкнул её. В гостиной зале было пусто: это помещение освещалось ярче, чем в коридоре, так что Неис только скользнул проникающим магическим взглядом по нему, чтобы удостовериться, что здесь его никто не поджидает. Затем он, внутренне смеясь над собственным беспокойством, настроился на живое. И поразился. Его потянуло в кабинет. Неужели кто-то добрался до самого запретного для всех в замке помещения? Сюда-то и слуги убираться приходили только под личным надзором Варена-старшего!..

Снова пистолеты наизготовку.

Склонив голову – стоя у самой двери в кабинет, Неис некоторое время слушал, вновь тая дыхание. Но в кабинете было тихо и беззвучно, хотя он уже твёрдо убедился, что внутри кто-то есть.

Резко пнул дверь – оставлял её незапертой, помнится.

Дверь распахнулась и ударилась, отъехав до конца. Но, как и ожидалось, назад не вернулась, показывая сразу весь кабинет. И переставленное кресло-качалку, в котором сейчас лениво покачивался невидимый пока, а потому неизвестный человек. Ведь сидел он полубоком. Но что больше всего поразило Варена-старшего поначалу: неизвестный, качаясь в его любимом кресле, водил пальцем по книжным корешкам в том самом стеллаже, который закрывал вход в его закрытый