— Да здесь ни одного пескаря нет, — убеждает председатель.

— Не знаю, не ловил, — отрезает Леонид Павлович. — И что ты ко мне присосался, как пиявка?! — потрясает руками Наумов. Он похаживает по островку два шага вперед, два — назад. Поеживается от мокрого тумана, шебуршит подошвами сапог по гальке. Галька стылая, пощелкивает кузнечиками.

Платон тоже смотрит на залом. Ему совершенно непонятно, как можно разобрать его. И вообще зачем понадобилось разбирать залом среди ночи. Разве нельзя было дождаться утра? Стоило ли беспокоить себя и людей?

На лодках-плоскодонках подошли пикетчики.

— Ничего не говори, сам вижу, — самоуверенно заявляет Софа. Вперив глазки в залом, он о чем-то думает, потом возвращается к лодкам, просит помочь ему перенести одну из лодок на другую сторону островка. Захватив длинную бечеву, Хабибулин и Петр о отплывают к залому. Софа намерен отыскать бревна, положившие начало залому. Не так-то легко найти их в этом клокочущем котле.

Накинув петлю бечевы на конец бревна, они отплыли к берегу.

— Тянем! Р-раз! — покрикивал расторопный Софа. Тянули все, даже председатель колхоза.

— Эх, сколько мы удобрения на это поле вывезли, — в короткие передышки говорил он. — Земля-то какая была, эх, урожай бы какой был!..

Платона раздражал жалобный тон председателя. «И что ноет», — подумал он, отвернулся и стал смотреть на поле. Через него перекатывалась вода. Она смывала землю, ту землю, в которую столько труда вложили люди, возможно, те самые девчата, которых он видел прошедшей зимой в колхозном клубе. Платон сцепил зубы, его вдруг обуяла злоба на этот залом, на эти торчащие во все стороны бревна. Парень с яростью тянул конец бечевы. Это словно передалось и всем остальным. Наконец, выдернули из залома первое бревно. Однако залом не шелохнулся, казалось, этот хаос из бревен окаменел и его уже не сдвинуть с места. Лодчонка с бригадиром и весловым курсировала между островком я заломом. Уже потеряли счет вытащенным бревнам, уже ладони горели от бечевы…

— Девчата возили сюда удобрения. Бывало, запрягут лошадок — и пошел! Носы на морозе покраснеют, а возят… — рассказывал председатель, смотрел на рабочих, рабочие отводили в сторону глаза, вставали и снова брались за конец бечевы.

Светало, когда с заломом было покончено.

— Закуривай! — устало сказал Наумов. Присел на борт лодки и тотчас заклевал носом.

Расселись передохнуть и остальные. От усталости трудно даже свернуть цигарки. Председатель колхоза запахнул полы брезентового плаща и, не попрощавшись, побрел в село через хлюпкое поле. Было слышно, как его сапоги чавкали по раскисшей земле. А поле парило, и вскоре фигура председателя точно растаяла в дрожащем мареве занимавшегося дня.

Небо над тайгой становилось все светлей и выше…

2

Рита с утра среди рабочих. За советом они идут к ней, подписывать бумажку — к Наумову. Сегодня Леонид Павлович заявился в контору сонный, вялый. Он поминутно вздыхал и в гробовую доску клял «двенадцатый». Зевота раздирала рот. Не выдержал, махнул рукой, побрел домой спать. Управляйся, Маргарита Ильинична, одна. А ей страсть как не хочется сидеть в конторе, когда на дворе весна, когда так и хочется на солнышко. Но в коридорчике толпятся люди, ожидают приема.

— Ну, кто с чем, заходи! — выкрикивает она в коридор. Садится за наумовский стол, наскоро поправляет перед зеркальцем волосы.

В кабинет не входит, а прямо-таки влетает Катерина. У вдовы обиженный вид. Еще от двери она начинает размахивать руками.

— Вы женщина, Маргарита Ильинична, вы должны меня понять!.. — Катерина пускает слезу и громко на всю контору сморкается. — Это же форменное безобразие! Вчера нарезали огороды, и — хвать, отполовинили! — рубит она ладонью перед самым носом у Риты. — Но у меня же Петро?! Я не одна.

— Но он же вам не муж — осторожно пытается возразить Рита.

— А кто ж он мне?! Ты хочешь сказать, что я шлюха! Может, я честнее других женщин. Мы с Петром живем, ни от кого не скрываем…

«На что она намекает?» — густо краснеет Рита.

— Хорошо, я поговорю с председателем комиссии. Кто там, старик Сорокин? — вдруг упавшим голосом говорит Рита.

— Да, да, он, дьявол! — радостно спохватилась Катерина. — Ты, уж, милая поговори с ним, — улещает вдова.

Вторым в кабинет входит шофер Николай Ерохов. Парень цокает подковками сапог по полу, бросает на стол кепку.

— Отпускайте, Маргарита Ильинична! Уезжаю.

— Почему? — машинально спрашивает Рита, откидывается на стуле. Краска еще не сошла со щек. — Не нравится работать в лесу?

— Не-ет, — тянет парень. — Домой потянуло, в колхоз. Там сейчас самая горячка начинается, а мать пишет — шоферов маловато. Я же с детства в колхозе был, а после армии не захотелось ехать.

— И снова сбежишь.

— Что вы, Маргарита Ильинична! Это твердо.

— Давай заявление, я скажу Наумову, подпишет. — Спасибо, Маргарита Ильинична!

— Всего хорошего, Николай. Только в колхозе береги машину, не гоняй, как здесь, — напутствует Волошина.

— Будьте уверены, троих-то уж больше никогда не посажу, — улыбается парень.

Еще четверых рабочих приняла Рита, а потом сбежала. Сбежала на нижний склад. Скатка шла ниже моста. С реки тянуло прохладой. Ветер доносил рокотание тракторов, выкрики рабочих. В этой сутолоке Рита свой человек. «Я не шлюха, мы с Петром живем, ни от кого не скрываем…» — звучат в ушах слова Катерины. «А я, что же, выходит шлюха, шлюха?» — Ноги вдруг у Риты ослабели, она ощутила страшную усталость, точно напряжение последнего месяца сказалось именно в эту минуту. Рита присела на обрезок бревна… Со стороны казалось, что Турасов ворвался в ее жизнь, как ветер в распахнутую форточку окна: подхватил со стола разбросанные листки — и закружил их… Нет, все это было намного сложнее, чем казалось с первого взгляда, и чувство к Турасову росло постепенно. Платон только разбудил его, сейчас оно плеснуло через край… Для Риты теперь не было человека дороже, чем Турасов. Отец не одобрял ее выбора. «Все не как у людей, — говорил Илья Филиппович. — Открыто и свадьбу не сыграешь, ведь он не разведен с бывшей женой…» Софья Васильевна по-матерински жалела дочь и защищала ее. «Что же, что не разведенный, — возражала она мужу. — Если друг дружку любят, им теперь ничто не помеха. Была б у него хорошая жена, приехала бы давно», — по-простому рассудила женщина…

— Маргарита Ильинична, товарищ технорук, — машет рукой мастер нижнего склада Логинов. У него сутулая спина и неимоверно длинные руки. Издалека такое впечатление, будто он идет на четвереньках. — Прямо беда с этими косами, — говорит Логинов, сглатывая окончания слов, — хоть выгрызай изо льда бревна…

«Бревна, бревна, — вслед за ним повторяет про себя Рита. — Какие бревна? Ах, да!» Она вскидывает голову, медленно