и Папино, канадское военное подразделение численностью 1500 человек, вобравшее в себя многих американских добровольцев из бригады имени Авраама Линкольна. Летом Джо и его соратники приступили к боевой подготовке. «Какое ощущение силы, когда ты стоишь в окопе за тяжелым пулеметом! — писал он Китти. — Ты же знаешь, что я любил фильмы о гангстерах за грохот автоматных очередей. Можешь представить теперь мой восторг от того, что я держу в руках такое же оружие».

Война для республиканцев складывалась неудачно. Даллет с его людьми по численности и вооружению уступали испанским фашистам, которым поставляли артиллерию и самолеты Германия и Италия. К тому же, как вскоре обнаружил Даллет, испанских левых раздирала жестокая, иногда смертельная политическая грызня. В письме Китти, датированном 12 мая 1937 года, Даллет зловеще сообщал, что испанское коммунистическое начальство грозило «вычистить» из войск всех анархистов. Осенью Даллет руководил «судебными процессами» над дезертирами. По некоторым данным, несколько человек были казнены. Даллет стал крайне непопулярен среди своих боевых соратников. Эти чувства, по отзыву друга Даллета, достигали «почти ненависти». Отдельные сослуживцы считали его фанатиком. В докладе Коминтерна от 9 октября 1937 года говорилось: «Определенная доля личного состава открыто выражает недовольство Джо, ходят разговоры о его смещении…»

Через четыре дня он впервые повел батальон в бой — в атаку на удерживаемый фашистами город Фуэнтес-де-Эбро. За несколько дней до этого один старый друг нашел Джо сидящим в одиночестве в маленькой хижине при тусклом свете керосиновой лампы. Даллет признался, что чувствует себя одиноко и что его никто не любит. Он был полон решимости доказать, что не принадлежит к тем политработникам, что «отсиживаются в тылу», и продемонстрировать личное мужество, первым преодолев бруствер вражеских окопов. Когда друг попытался возразить, заметив, что так батальонами не командуют, Даллет не пожелал его слушать.

В день боя Даллет сдержал свое слово. Он первым выскочил из окопа и успел пробежать в направлении позиций фашистов всего несколько метров, прежде чем его сразила пулеметная очередь. Пуля попала ему в пах. Командир пулеметного расчета батальона докладывал после боя: «Атака началась в 13.40. Батальонный комиссар Джо Даллет наступал с первой ротой на левом фланге, где огонь был наиболее сильным. Он повел роту вперед, но, получив смертельную рану, упал. Джо до конца вел себя как герой, не позволив санитарам приблизиться к себе в хорошо простреливаемой зоне». Страдая от страшной боли, он попытался доползти до своих окопов, но был убит второй пулеметной очередью. Ему еще не исполнилось тридцати.

Стив Нельсон был ранен еще в августе и услышал о смерти Даллета во время поездки в Париж. Перед смертью Даллет написал Китти, что Нельсон будет проездом в Париже, поэтому она решила приехать туда из Лондона. Из Парижа она намеревалась перебраться в Испанию. Зная, что должен передать трагическую новость, Нельсон назначил встречу в фойе отеля, в котором остановилась Китти. «Она была раздавлена, — вспоминал Нельсон. — Рухнула как подкошенная, ухватившись за меня. Я почувствовал, что как будто стал для нее опорой вместо Джо. Обняв меня, она разрыдалась, и я тоже не смог сохранить самообладание». Когда Китти в слезах воскликнула: «Что мне теперь делать?!», Нельсон, недолго думая, предложил ей уехать к нему и Маргарет в Нью-Йорк. Китти согласилась, но сначала ее пришлось отговаривать от поездки в Испанию, где она хотела поступить добровольцем в госпиталь.

Китти вернулась в Америку двадцатисемилетней вдовой коммуниста и героя войны. Компартия Америки позаботилась, чтобы о ее жертве не забыли. Глава партии Эрл Браудер написал, что Даллет присоединился к тем, кто «отдал себя без остатка задаче обуздания фашизма». Один из немногих истинных коммунистов с дипломом университета, входящего в Лигу плюща, Даллет обрел статус мученика, павшего за дело рабочего класса. С позволения Китти партия опубликовала в 1938 году «Письма из Испании» — переписку Джо с женой.

Китти провела в тесной нью-йоркской квартирке Нельсонов несколько месяцев. Она встречалась с друзьями мужа, все они были членами партии. Китти сама потом рассказала государственным следователям, что числила среди своих знакомых таких известных деятелей Компартии, как Эрл Браудер, Джон Гейтс, Гэс Холл, Джон Стойбен и Джон Уильямсон. Тем не менее она утверждала, что вышла из партии и перестала платить членские взносы в июне 1936 года, когда уехала из Янгстауна. «Она явно находилась в очень расстроенных чувствах, — вспоминала Маргарет Нельсон. — У меня сложилось впечатление, что она испытывала огромный эмоциональный стресс». Другие друзья тоже подтверждали, что Китти долго не могла прийти в себя после смерти мужа.

Однако в начале 1938 года она приехала к подруге в Филадельфию и решила остаться, поступив весной в Пенсильванский университет. Китти изучала химию, математику и биологию и, похоже, наконец созрела для того, чтобы получить степень бакалавра. То ли весной, то ли летом того же года случай свел ее с врачом британского происхождения Ричардом Стюартом Харрисоном, с кем она была знакома еще девочкой. Харрисон, высокий, красивый мужчина с пронзительно голубыми глазами, практиковал в Англии и на тот момент заканчивал интернатуру, чтобы получить врачебную лицензию в США. Мужчина более зрелого возраста, аполитичный Харрисон, похоже, мог дать Китти то, в чем она отчаянно нуждалась, — стабильность. 23 ноября 1938 года она совершила очередной импульсивный поступок — вышла за Харрисона замуж. Их брак, как она потом говорила, был «невероятно неудачен с самого начала». Она рассказала подруге, что состояла в «невозможном браке» и «была давно готова уйти от мужа». Харрисон вскоре переехал в Пасадену, где поступил в ординатуру. Китти осталась в Филадельфии и в июне 1939 года получила степень бакалавра искусств с отличием в области ботаники. Через две недели она согласилась приехать к Харрисону в Калифорнию и поддержать видимость нормального брака, потому что, по ее словам, «муж был убежден, что развод погубит карьеру молодого врача».

К двадцати девяти годам Китти, похоже, достигла этапа, на котором могла взять ответственность за свою жизнь в свои руки. Застряв в тупике несчастливого брака, она тем не менее была полна решимости строить собственную карьеру. Больше всего ее увлекала ботаника. Летом Китти получила исследовательскую стипендию, позволившую ей поступить в аспирантуру лос-анджелесского отделения Калифорнийского университета. Китти намеревалась получить степень доктора и должность профессора ботаники.

В августе 1939 года она и Харрисон приехали на прием в саду в Пасадене, где Китти повстречала Оппенгеймера. Осенью начались занятия в аспирантуре, но она не могла выбросить из головы высокого молодого человека с ясными голубыми глазами. В последующие несколько месяцев они