Шрифт:
Закладка:
В словах Иисуса толкователь видит «легкий упрек», адресованный Матери и братьям Его, но считает, что упрек был полезен для Матери:
Он не хотел оскорбить их, но избавить их от мучительной страсти, мало-помалу привести их к правильному о Себе понятию и убедить, что Он не только Сын Матери Своей, но и Господь. И ты увидишь, что этот упрек и Ему весьма подобает, и Матери полезен, и вместе с тем весьма кроток. Он не сказал напомнившему о Матери: «пойди, скажи Матери, что она не Мать Моя»; но возражает ему: «кто есть Мать Моя?» Говоря это, Он имел в виду еще нечто другое. Что же именно? То, что ни они, ни кто другой не должны полагаться на родство и оставлять добродетель. В самом деле, если для Матери Его не будет никакой пользы в том, что Она Мать, раз Она не будет добродетельна, то родство тем менее спасет кого-нибудь другого. Есть одно только благородство — исполнение воли Божией, и это благородство лучше и превосходнее того [плотского] родства[432].
Златоуст на этом не останавливается, но идет дальше в своей аргументации, сравнивая поведение Иисуса в данном эпизоде с Его поведением на браке в Кане Галилейской:
Речь шла о Матери, и Он не сказал: «Она не мать Моя, они не братья Мои, потому что не творят воли Моей», не произнес осуждения на них, но, говоря с свойственною Ему кротостью, оставлял на волю их желать другого родства. «Кто будет исполнять волю Отца Моего, тот Мне брат, и сестра, и матерь». Потому, если они хотят быть сродниками Его, пусть идут этим путем… Сказав это, Спаситель вышел из дому. Видишь ли, как Он и упрек сделал, и исполнил их желание? То же самое делает Он и на браке. И там Он сделал упрек Матери Своей, Которая не вовремя просила Его, и однако не отказал Ей, упреком врачуя немощь Ее, исполнением просьбы показывая любовь Свою к Матери. Так точно и здесь, с одной стороны, Он врачевал недуг тщеславия, с другой — воздал должную честь Матери, хотя требование Ее было и неуместно[433].
Рассказ о браке в Кане Галилейской получил подробное толкование в «Беседах на Евангелие от Иоанна». Здесь Златоуст задается тем же вопросом, что и в толковании предшествующего эпизода: какими мотивами была движима Мария, когда обращалась к Иисусу со словами «вина нет у них»? И дает похожий ответ:
Она хотела и гостям угодить и Себя прославить через Сына. Может быть, Она при этом имела в мыслях что-либо человеческое, подобно Его братьям, которые говорили: «яви Себя миру» (Ин. 7:4), желая приобрести и себе славу Его чудесами. Поэтому-то и Христос так сильно отвечал Ей: «что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой» (Ин. 2:4). Но что Он весьма почитал Родительницу Свою, об этом послушай повествования Луки, как Христос был послушен родителям; да и этот самый евангелист[434] показывает, как Он заботился о Матери в самое время крестных страданий. Когда родители нисколько не запрещают дел богоугодных и не препятствуют им, то родителям нужно и должно повиноваться; неповиновение в таком случае весьма опасно. Когда же они чего-либо требуют не вовремя и запрещают какое-нибудь дело духовное, то не безопасно им повиноваться. Потому и в настоящем случае Христос так отвечал, и в другом случае так же: «кто Матерь Моя и братья Мои?» Они в то время еще не имели о Нем надлежащего понятия; а Его Мать, по той причине, что родила Его, хотела приказывать Ему во всем, по обычаю всех матерей, тогда как должна была чтить Его как Господа, и поклоняться Ему. Потому-то Он так и отвечал Ей тогда. В самом деле, подумай, каково это было, когда при всем народе, окружавшем Его, при многочисленном собрании внимательных слушателей, во время преподавания учения, Мать Его вошла в собрание, стала отвлекать Его от проповеди, чтобы наедине поговорить с Ним, притом и не осталась с Ним в доме, а увлекла Его одного вон оттуда к Себе. Вот почему Он и сказал: «кто Матерь Моя и братья Мои?»… Но как Она, вероятно, даже услышав это от Сына, не хотела и после повиноваться Ему, а хотела, как мать, во всяком случае первенствовать, то Он так и отвечал. Да иначе Он и не мог бы возвести Ее от такого уничижительного понятия о Нем к более возвышенному, если бы, то есть, Она всегда ожидала от Него почитания, как от Сына, но не признала Его Господом. Вот по этой-то причине Он здесь и сказал: «что Мне и Тебе, Жено?»[435]
Мы видим, что Златоуст последователен в своей аргументации. В обоих эпизодах он видит указание на то, что Матерь Иисуса не в полной мере сознавала Его божественное достоинство, а потому вела Себя с Ним так, как обычно ведут себя матери со своими детьми. Слова и действия Иисуса в обоих случаях носят педагогический характер и не должны восприниматься как имеющие целью оскорбить или унизить Мать. Наоборот, вновь и вновь повторяет Златоуст, Иисус почитал Ее:
Имел Он попечение и о чести Матери, но гораздо более о Ее душевном спасении и о благе людей, для чего и плотью облекся. Итак, эти слова были сказаны Христом Матери Его не по какой-либо надменности, но с особенною целью — чтобы и Ее Саму поставить в надлежащие к Нему отношения, чтобы и чудеса делались с подобающим достоинством. А что Христос весьма почитал Свою Мать, это, кроме других случаев, достаточно видно и из того самого, что сказано, по-видимому, в обличение Ее. В самом неудовольствии Он показал, что весьма почитал Ее[436].
И вновь повторяет свой тезис, озвученный в «Толковании на святого Матфея-Евангелиста», о том, что «без добродетели душевной и для Самой Марии не было бы пользы в том, что от Нее родился Христос»[437].
Почтение Иисуса к Матери выразилось, по мнению Златоуста, в том, что Иисус, хотя поначалу и сказал Ей: «что Мне и Тебе, Жено», потом все-таки исполнил Ее просьбу:
Для чего же, сказав: «не пришел час
