— Так, девочки, — командует ЮнДжон. — Время. Встаём-встаём. Музыку, пожалуйста…

* * *

Отель "Golden Palace"

Давненько я здесь не бывал. Даже в груди шевельнулось что-то этакое, ностальгическое. Обстановка, суета, разноголосый гул — всё напоминает о не слишком далёких днях начала моей трудовой деятельности. Вот и ресепшен, за стойкой которого я сидел, выбивая у военных танки. Кстати, памятуя о том, кто меня ждёт, хотя бы один танк мне сейчас точно не помешал.

Среди обслуживающего персонала то и дело замечаю знакомые лица, но я в тёмных очках и с намеренно простенькой причёской и это меня здорово выручает. Не испытываю ни малейшего желания участвовать в вечере воспоминаний и раздаче автографов. Прохожу в ресторан, окунаясь в до боли знакомую атмосферу. Кто там, интересно, теперь мешки с мусором выносит, на ком вредная мЭнЭджерша оттачивает свои коготки? Может, её уже уволили.

Мадам, назначившая мне встречу, сидит за столиком одна. Она поднимает голову, замечает меня, ждёт, когда подойду.

— Добрый вечер, ЫнДжу-сии, — говорю, снимая очки и слегка кланяясь.

Недовольно поджав губы жена господина СанХёна оглядывает меня с ног до головы, затем милостиво кивает в ответ:

— Добрый вечер, ЮнМи-ян. Присаживайся. Ты не голодна?

— Нет, спасибо. Но я бы выпила какого-нибудь сока. Сегодня очень жарко.

Она подзывает официанта, делает заказ. С минуту сидим молча. Она барабанит пальцами по столу, то и дело поглядывая на меня.

— Удивлена? — спрашивает наконец.

— Немного, — не отрицаю я. — Никак не ожидала, что позвоните именно вы.

— Да я и сама не ожидала, — вдруг признаётся и она. Наблюдать некоторую растерянность на её обычно надменном лице весьма непривычно. — Но дело в том, что поговорить с тобой попросил человек, которому я не могу отказать.

— И это, как я понимаю… не президент СанХён? — уточняю осторожно, точно зная, что сабоним никогда бы не отправил на переговоры со мной свою жену.

— Ты права, это не мой муж, — кивает она. — И я бы хотела, чтобы он о нашей встрече… не узнал. Хорошо?

— Как скажете, госпожа ЫнДжу. Но я надеюсь, что то, о чём вы меня попросите, не пойдёт во вред агентству.

Она в ответ фыркает:

— О чём ты говоришь, девочка! "FAN Entertainment" — дело всей жизни моего мужа, и я никогда и никому не позволю делать что-либо ему во вред.

"Ну-ну, — думаю про себя, — а когда ты требовала изгнать меня из агентства, это, конечно же, было всем только на пользу. Но ладно, не будем вспоминать плохое… Пока".

— Я внимательно слушаю вас, самоним (мадам, жена уважаемого человека), — говорю, пригубив из стакана апельсиновый сок.

— Ну, во-первых, ЮнМи, спасибо тебе за мужа. Я уже благодарила тебя… тогда, в больнице. Но хочу поблагодарить ещё раз. Врачи сказали, что… Впрочем, ты и сама знаешь. Слышала бы ты, как он на тебя ругался.

Она слегка улыбается, и я, пожалуй, впервые замечаю в её лице намёк на нечто… человечное.

— Сабоним до сих пор мне иногда припоминает ту историю, — говорю. — Но если бы не ваша помощь, у нас ничего бы не получилось.

Она согласно склоняет голову, а я никак не могу избавиться от некоего напряжения. Что-то уж больно гладко начинается наш разговор, не к добру это. Сейчас как огорошит меня какой-нибудь невыполнимой просьбой, я, естественно, упрусь, и всё опять закончится скандалом.

— Дело, видишь ли, вот в чём… — она медлит, затем решается пояснить. — У моей младшей сестры есть сын. Ему уже девятнадцать. И всё бы хорошо, но мальчишка вбил себе в голову, что может стать знаменитым айдолом. Играет в какой-то группе на гитаре, что-то там поёт… Что-то, скорее всего, неважное. Почти забросил учёбу, не хочет устраиваться на работу. Мать не слушает, как… кхм… как сейчас модно у молодёжи… Да и ты сама… Отца у них нет, ушёл из семьи давно… Никчемный был мужчина, мне он никогда не нравился. Но дело не в нём. Так вот, СуДжу боится, что ХанБёль совсем отобъётся от рук и погубит своё будущее. Она не верит, что у него что-нибудь получится с этим айдольством. Она боится, что когда он это поймёт, для него это будет слишком большим разочарованием. Понимаешь?

— Разумеется, — киваю. — Это проблема всех родителей. Моя мама тоже не очень верила в мои способности и поэтому отговаривала меня от идеи стать айдолом?

— Все мамы одинаковы, — вздыхает ЫнДжу, и я опять вижу в ней всего лишь обычную женщину. — Оба наши сына, к счастью, нашли себе в жизни другое призвание. А ХанБёль упёрся.

Вот как! У СанХёна, оказывается, есть сыновья. А я ни сном ни духом. Он о них ни разу даже не заикнулся. Впрочем, с какой бы стати ему обсуждать со мной свои семейные дела?

— Мой муж всю жизнь работает в этом бизнесе, — продолжает ЫнДжу. — И он часто рассказывает мне о разных аспектах своей работы… Я слышала много историй о тех молодых людях, которые не прошли отбор, которые отсеялись из трейни и которым неудачи и разочарования буквально сломали судьбы… Мир поп-музыки очень жесток. Он не ведает жалости. Там, где крутятся большие деньги, жалость неуместна. Когда это касается кого-то другого, кого-то тебе незнакомого, это не очень тебя трогает. Но когда в такую ситуацию попадает один из твоих родственников — это совсем другое дело. Я не хочу, чтобы моя сестра страдала, если с моим племянником случится что-нибудь нехорошее. Он у сестры единственный ребёнок, и она сильно переживает.

— Простите, ЫнДжу-сии, а от меня-то что требуется? — спрашиваю. А сам думаю, что мадам больно издалека заходит. Явно же хочет просить меня, чтобы я написал для племяша какой-нибудь хит, который стопроцентно выведет его в известные айдолы. Лихорадочно пытаюсь придумать уважительную причину для отказа. Ну не хочется мне сочинять