У меня упало сердце. Тринадцать? Я бы забилась в угол, сжимая в руках мягкую игрушку, боясь, что плохие парни вломятся и схватят меня. Только я подумала, что знаю парня передо мной, как оказалось, я была настолько невежественна, что это было даже не смешно.

— Конечно, потом она потеряла работу, и государство, в конце концов, узнало об этом, — продолжил Хадсон, и его рука поднялась и прижалась к правому боку в защитном жесте. — Она отказалась возвращаться в реабилитационный центр, потому что слишком переживала из-за потери Рэймонда, поэтому мне пришлось большую часть средней школы прожить в приемной семье.

С каждым предложением становилось все хуже и хуже.

— Было ужасно?

— Нет, на самом деле. Они были довольно милой семьей, и это означало, что мне больше не нужно было находиться рядом с Рэймондом — он был самым отвратительным пьяницей, которого я когда-либо встречал, и к тому времени я уже познакомился с большей их частью. Но я слишком сильно волновался о том, что в мое отсутствие он может причинить большую боль моей матери, и каждый раз, когда мы разговаривали, я умолял ее лечь в реабилитационный центр.

Он не говорил этого, но у меня было ощущение, что она была не единственной, кого били.

Я кладу руку на плечо Хадсона.

— Это ужасно… Мне очень жаль.

— Все в порядке. Я выжил, — он покачал головой. — Худшим в тот период моей жизни было то, что меня оторвали от Дэйна и моей хоккейной команды. Уэлчи отдали меня в хоккей, но это было совсем не то же самое, что играть с группой классных парней. Я много дрался и попадал в еще большие неприятности, чем, когда бродил по улицам Нью-Йорка с Дэйном. Я не совсем вписывался в их компанию — некоторые беспокоились, что игра за БК будет такая же, но я не мог отказаться от единственной возможности, которая у меня была, — поступить в колледж.

Я накрыла его руку своей, проводя пальцем по венам на ладони, как делала той ночью.

— Значит, ты окончил среднюю школу там? В этой семье?

— Нет. В какой-то момент моя мама оторвалась от Рэймонда и пришла в себя. Она пообещала, что больше никогда никого не предпочтет мне. Я хотел вернуться к Дэйну и своей старой школе, и, честно говоря, я даже не был уверен, что хочу снова жить с ней, — он пожал плечами. — Но она моя мама.

— Я вернулся и закончил средние и старшие классы в своей старой школе. Рэймонд как-то раз появился, но к тому времени я был уже крупнее его, и я только и делал, что подтягивался и тренировался ради хоккея. Так что я дал ему попробовать его собственное лекарство, — Хадсон хрустнул костяшками пальцев, без сомнения, погрузившись в воспоминания. — После этого он оставил нас в покое.

За все время, что я его знала, я никогда не слышала, чтобы его голос звучал так… убийственно. Я могла только представить, что произойдет, если он разозлится и выплеснет на кого-нибудь всю свою ярость, вложив в это всю свою силу. Хотя мысль об этом меня не пугала. Мне захотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо, но я не знала, так ли это на самом деле.

— Это длилось, пока… — сказал он, и мышцы на его челюсти напряглись. Он сжал руки в кулаки, и вены на его предплечьях вздулись.

— Пока ты не уехал, чтобы держать его на расстоянии, — догадалась я, проводя рукой по напряженным мышцам его руки, а затем, разжимая его пальцы, чтобы взять его за руку.

Он посмотрел на меня сверху вниз, и мое сердце чуть не разорвалось прямо там, потому что я видела, что он чувствовал огромную тяжесть всей ситуации. Вдобавок ко всему, он переживал из-за неправильных решений своей матери.

— Вот так. Это пустяки, верно?

Я просунула свои пальцы между его.

— Нет, это важно. Ее решения влияют и на тебя тоже — моя мама, похоже, тоже этого не понимала. Не то чтобы я сравнивала, потому что я знаю, что то, что моя мама бросила нас с папой, не идет ни в какое сравнение с тем, через что пришлось пройти тебе. Но я понимаю твое разочарование.

— Ты не должна это преуменьшать, — сказал Хадсон. — Это был дерьмовый поступок с ее стороны. Не то чтобы я рад, что тебе пришлось пройти через это, но, зная это, мне было легче рассказать тебе о моей маме.

— Аналогично. Обычно я просто говорю: «О, мои родители в разводе», как будто мне плевать. По крайней мере, у меня остался папа. Какое-то время ему было очень, очень паршиво, поэтому я не могла показать ему, как мне грустно, — старая обида всплыла во мне, когда я подумала о тех мрачных днях, о том, как трудно было держать себя в руках не только мне, но и моему папе.

— Я пропускала школьные занятия, чтобы пойти домой, приготовить ужин и смотреть череду документальных фильмов, — сказала я. — Но я не жалею об этом, потому что это сблизило нас, и тогда мне было более-менее нормально, что рядом не было мамы, которая говорила бы мне, что мой наряд мне не идет, или что я набираю вес и мне нужно сократить количество перекусов. Даже когда я усердно работала, чтобы сбросить несколько килограммов, или укладывала волосы так, как она хотела, она всегда находила к чему придраться в своем бесконечном стремлении сделать из меня идеальную дочь. Я до сих пор иногда слышу ее в своей голове — например, когда у меня слишком тугой пучок, или я не накрашена, или, когда я надеваю свои скучные брючные костюмы.

Хадсон сжала мою руку.

— Детка, если ты хочешь носить эти скучные брючные костюмы — носи.

Это могло бы показаться оскорбительным, если бы он не сказал это самым милым образом.

— Тебе не было бы неловко держать меня за руку на публике?

— Совсем немного.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку. Лайла была права насчет моих чувств, — думаю, они взяли верх. Я хотела заботиться о Хадсоне и быть его партнером, хотя и знала, что это не входило в план «без обязательств», за который я пыталась держаться.

Хадсон протянул руку и накрутил на палец прядь, выбившуюся из моего пучка. Затем он медленно наклонился и накрыл мои губы своими. Он целовал меня долго и страстно, но не притянул