Шрифт:
Закладка:
Она ничего не видела, пока ее тело торчало в дверном проеме, поэтому пришлось лезть в подвал вслепую. Это было ужасное ощущение – представлять, что могло скрываться прямо у ее ног, ожидая, когда она переместится еще на сантиметр вниз.
Эдриенн пришлось поднять руки над головой, чтобы пролезть внутрь. Мышцы бедер дрожали от того, что большую часть веса она переносила на здоровую ногу.
– Он, наверное, даже не оценит того, что я для него делаю. Неблагодарный комок шерсти.
Ее горло болезненно сжалось, и слова бравады прозвучали как писк. Когда ее голова наконец тоже оказалась внутри, девушка ахнула. Воздух в подвале был ледяным.
Все, что ей оставалось – это просунуть в дверь руки. Затем она присела на второй ступеньке, наклонив голову, чтобы не задеть грубый деревянный потолок, и выдыхая маленькие облачка пара.
Эдриенн осветила фонариком подвал. Луч высветил в темноте беспорядочную мешанину предметов, не все из которых можно было различить. Она решила, что помещение, должно быть, использовалось либо как склад, либо как мастерская. Куча вещей, от веретен до плугов и мебели, были навалены по стенам. Судя по всему, все эти предметы были сломаны раньше, чем отправились в подвал собирать пыль и паутину.
Справа, шагах в тридцати от нее, сквозь открытый люк пробивался прямоугольник бледно-голубого света. Эдриенн не видела входа, когда обходила дом – вероятно, тот зарос высокой травой. Отверстие было ненамного больше того, через которое она только что попала внутрь, но все еще таило в себе опасность. Кто-то мог пробраться через него внутрь, либо Вольфганг мог выбраться наружу. Если кот потеряется в лесу, окружавшем Эшберн, надежд его вернуть было очень мало.
– Вольф? – Эдриенн осторожно спустилась с лестницы и опустилась на грязный пол. Она старалась говорить негромко, зная, что ее кошка услышит даже шепот. – Вольф, еда! Пойдем кушать!
Обычно он прибежал бы на слово «еда», но единственными движущимися силуэтами, которые Эдриенн могла разглядеть, были облачка пыли, потревоженные ее ногами. Она сглотнула, медленно поворачиваясь, ее луч дрожал над скоплениями форм и теней, когда она пыталась обнаружить какие-нибудь признаки жизни.
– Еда, приятель! Еда!
В свете фонарика мелькнуло что-то бледное. Она повернулась, но это был не кот. Вместо этого на полу она увидела маленький белый прямоугольник. Это показалось Эдриенн странным. Все в подвале, включая пол, было покрыто вековой пылью. Но плоский прямоугольный предмет был совершенно белым и чистым, будто его оставили тут неделю назад.
Это Эдит положила его сюда? Она шагнула ближе и вытянула шею, стараясь разглядеть получше. Кажется, это клочок бумаги.
– Вольф? – повторила она в последний раз, обернувшись по кругу и выдохнув облачко пара в прохладный воздух. Она не видела ничего, ни следов человека, ни животного. Попробовав встряхнуться, чтобы побороть дрожь, пробежавшую по телу, девушка снова повернулась к клочку бумаги.
Подойдя ближе, она увидела, что это был конверт, и вовсе не такой новый, как она ей показалось на первый взгляд. На поверхности лежал тонкий слой пыли, а значит, он пролежал там пару месяцев. Она наклонилась и подняла его. На передней стороне было написано одно-единственное слово: Эдриенн.
По коже девушки пробежали тревожные мурашки. Она замерла на мгновение, прислушиваясь и ожидая предательских щелчков, сопровождавших движения Эдит, но вокруг было тихо.
Письмо было не запечатано. Не в силах с собой справиться, Эдриенн перевернула его и вынула письмо. Аккуратный, безукоризненный почерк был ей знаком. Тот же самый почерк был и в записке из ее спальни. Это написала Эдит. Эдриенн нахмурилась. Что этот конверт делает здесь? Неужели она действительно ожидала, что я найду его… Или… Нет, конечно, нет.
Она направила луч фонарика на потолок. Толстые деревянные доски подвала были на расстоянии почти вытянутой руки над ней. В них были прорехи – совсем небольшие, однако, столетний возраст и постоянная ходьба постепенно расшатали их. Она провела пальцем по одной из щелей. Там, наверху, была гостиная, не так ли? Я помню, как заметила эти дыры между досками в первую же ночь здесь.
Эдриенн представила себе, как все могло быть. Записка осталась на маленьком столике возле камина, ожидая ее возможного прибытия, но из-за какой-то мелочи – будь то порыв ветра из открытого окна, сквозняк из дверного проема или даже случайный удар локтем Эдит – упала на пол. Конверт был плоский и, подобно упавшему с дерева листу, мог проскользнуть между половицами, а его пропажу никто бы не заметил.
Маловероятно, но возможно. В конце концов, я подозревала, что записка из спальни была единственным посланием, которое оставила мне Эдит.
Эдриенн дрожащими пальцами развернула листок. Буквы были маленькими и изящными, и ей пришлось поднести бумагу поближе к лицу, чтобы прочесть их в луче фонаря.
Послание
Моя дорогая Эдриенн,
Я полагаю, ты не знаешь обо мне, хотя я испытывала к тебе неподдельный интерес с самого твоего детства. На самом деле, ты побывала у меня всего один раз, когда была ребенком. Я сожалею, что эта встреча была недолгой. Боюсь, твоя мать отнеслась неодобрительно ни ко мне, ни к моим намерениям.
Есть одна очень важная причина, по которой я оставила тебе свой дом. Как моя единственная родственница, я полагаю, ты будешь готова и прекрасно подойдешь для выполнения конкретной задачи, которая ложится на плечи владельца этого дома. То, о чем я прошу – немалый подвиг, и я молюсь о том, чтобы однажды ты простила меня за то бремя, что я на тебя взвалила.
Чтобы объяснить, о какой задаче идет речь, я должна прежде поведать тебе о нашей семье. Мои родители были честными и добрыми людьми. Когда я была совсем маленькой, в нашем доме поселились мой дядя и его жена. Она была милой женщиной, а мой дядя, уважаемый художник, был не совсем в здравом уме, хотя и пытался восстановить здоровье посредством работы и уединения. Вместе мы пережили больше счастья, нежели печали, и нам посчастливилось стать уважаемыми людьми в округе.
Но был еще один член моей семьи, источник всех мучений моей жизни: моя сестра-близнец Элеонор.
Мы с Элеонор были похожи только внешне. Кажется, сейчас ее состояние называют социопатией. Она сознательно пренебрегала счастьем и здоровьем окружающих людей. С четырех лет она убивала цыплят в нашем саду и колола меня булавками. В мире очень мало людей, которых я считаю бессердечными, но моя сестра – одна из них.
Помимо бессердечия, у Элеонор была еще одна пугающая черта. Боюсь, тебе будет трудно в это поверить. Моя дорогая Эдриенн, как бы тебе ни было трудно понять то, что я собираюсь тебе рассказать, я молю тебя прочитать всю мою историю, прежде чем выносить суждение.
Моя сестра Элеонор обладала сверхъестественными способностями. Сначала это проявлялось слабо, но силы росли, как росла сама Элеонор. Она была так одержима своими секретами, что я никогда не понимала ни пределов ее сил, ни того, как они работали, но вся жизнь, которую я провела, изучая свою сестру, заставила меня поверить в то, что в ней воплотилась душа повелителя магии. Эта душа возрождалась снова и снова, в разных телах и разных разумах, но всегда с одним и тем же даром. Быть может, она прошла через многие эпохи – будучи библейской провидицей, египетской жрицей, Салемской ведьмой, и, наконец, переродившись в Элеонор Эшберн.
