Это Сплетающий нити встал между ним и нами.

«Он защитит нас? Спасет?» — с надеждой вырвалось у Седрика.

«Сомневаюсь», — мы с Шоном подумали одновременно.

Словно услышав наши мысли, Сплетающий склонил голову и подался в сторону, открывая нас смертоносному свету.

«Флерсы, Вик, Митх», — вихрем пронеслось в моей голове, пока Страж двигался, и волна света катилась к нам.

«Пати! Эльвиси! Отец!», — вторил Шон, пытаясь накрыть меня собой.

«Мои псы…», — донеслось от Седрика.

И… Волна застыла перед нами. Мгновение мы смотрели на неё, и вдруг она пошла вспять.

Голос… Всё понимающая и всё прощающая любовь…

Я думала, что я белая, что я хорошая, но я всего лишь маленькая слабая эгоистка, защищающая тех, кто стал частью меня. Я понятия не имею о любви и свете. Но Голос не стыдил, голос прощал, понимая, что иной мне не стать.

Казалось, ещё мгновение — и моё сердце разорвётся, не выдержав этого Голоса и того, что он нёс, но… отзвучало последнее слово, и стало пусто. Совсем.

Ни света. Ни тьмы. Ни сил.

Лишь всхлипы… Кто плачет? Я?

Шон вцепился в меня, до боли вдавился безносым лицом мне в живот. Дышит мной. Седрик бьется головой о цементный пол, оставляя капли драгоценной крови, надеясь выбить Голос и то, что он нёс, из памяти…

Пеньковые нитки в зеленоватой и розовой краске… это Кисс? Я, наверное, заплакала бы, если бы у меня остались слезы. Но слез не было, и поэтому я перестала всхлипывать и потянулась к ниткам. Пеньковый монстрик дёрнулся. Жива!!! Жива моя ворчунья. Я схватила её и, подобрав осколок стекла, порезала палец. Напитывая её своей кровью, я вспоминала нашу Кисс: вечно недовольную пакостницу, любимицу флерсов.

Шон очнулся, Седрик перестал биться, а я всё не хотела выныривать из воспоминаний, не ощущая мягкого меха в руках.

— Игрушки, — горько проронил Седрик. — Да, на них можно отвлечься.

— Кисс не игрушка, — ответила я.

Кошка была мало похожа на себя прежнюю, маленькая, блеклая и облезлая.

— До лазарета долетишь? — спросила я, и фамилиар молча попытался взлететь. Ей это удалось, хоть и с трудом. И она, шатаясь, как подбитый бомбардировщик, полетела между стеллажами.

— А чёрный кот? — не унимался Седрик, пытаясь отвлечься хоть на что-то.

— А что ему сделается, если тут Страж был…

Есть.

Сплетающий нити всё это время стоял за нашими спинами и наблюдал. Седрик, обернувшись, глянул на него и выругался.

— Как жить? Пати? Как жить дальше? — а потом махнул рукой в досаде. — Ну да, ты белая, для тебя всё это легче прошло.

Я не стала доказывать Седрику, что он не прав.

— Жить, как жили, Седрик. Мы такие, какие есть, и иными не станем. Мы не люди, а значит, Ему нет дела до нас, пока мы не встанем у Него на пути.

— Ты сможешь? Жить, как жила… — задумавшись, спросил Седрик.

На меня нашло. Смогу ли я жить, как жила?

— Я розовая идиотка! Я всё могу! А тебе пора вспомнить, что ты Собачий Пастух и охрана нашего города. Шон! Отлипни от меня! Надо найти Эльвису и Фрешита! Вперед! Где все? Куда они подевались?

Седрик наклонил голову, словно пряча улыбку.

«Вот за это я тебя и люблю», — донеслась его мысль.

— Я спрятал всех, кроме вас троих, — произнес Отшельник, и я подпрыгнула на месте. Знала! Знала, что стоит за спиной, и всё равно…

— А нас почему не спрятал? — ляпнула я.

Отшельник проигнорировал дурацкий вопрос. Ну да, кто-то должен был отдуваться за всех, тот, кто принял власть на свои плечи.

— А Фрешита чего с нами нет? — не унималась я.

— Потому что я за него, — ответил Седрик. — Он испугался слишком сильно, и я прибрал его к рукам. Жаль, лишь на пару часов.

— Ты действительно был готов принести себя в жертву? — вдруг спросил Шон.

Седрик нахмурился и отмахнулся.

— Был да перестал.

— Вам некогда отдыхать. И праздновать победу ещё рано, — снова заговорил Сплетающий.

— И почему меня это не удивляет, — пробормотал Седрик.

— Вы должны разорить гнездо дотла, покуда в нём не завелся новый хозяин. А появиться он может очень скоро.

— Ты не мог бы изъясняться точнее, — ворчливо влезла я. — Опустошение делает меня ещё более тупой, чем обычно.

— К утру вам нужно быть в Детройте. Выжечь гнездо вампов и добить Гекатиду.

Седрик коротко рассмеялся.

— Я готов. Мы такие, какие есть, да, Пати? И иными нам не быть. А значит хорошая драка — это лучшее времяпрепровождение.

— Так где все? Куда ты их спрятал? — спросил Шон, думая об Эльвисе.

Сплетающий вдруг распахнул крылья, и за его спиной гурьбой повалились на пол оборотни и divinitas, испуганные и опустошённые.

— А где? Где этот… ангел? — раздались тихие и не очень вопросы.

Я позволила себе закрыть глаза и ненадолго провалиться в сон. У меня должен был остаться глубинный резерв, надо его высвободить.

* * *

Очнулась я на рассвете от того, что Шон аккуратно стравливал свой vis похоти мне в ладошку. Оказывается, меня успели доставить на нашу цветочную ферму, и как только взошло солнце, я ещё на слабых ногах побрела в оранжерею. Флерсы, встретили меня радостными криками и, обогреваемые Уту, объединившись в круг, дружно накачали меня vis.

Лиан, руководивший моим наполнением, потом тут же взялся за Кисс, неразборчиво горестно причитая над облезлой и ещё более недовольной, чем обычно, кошкой. Минут через двадцать благодаря объединённым усилиям крылатиков Кисс стала ещё пушистее и мордастее, чем была, и совершила пробный налет на спящего Тони. Пес горестно вздохнул и натянул одеяло на голову.

Жизнь возвращается в своё русло? Ещё нет.

Двор перед домом был запружен массивными внедорожниками, в них спали оборотни, Седрик, Фрешит и Арденте. В роскошном лимузине дремали в объятиях друг друга Отамнел и Ауэ. Венди отказала им всем в гостеприимстве и, позволив остаться на нашей земле, не пригласила в дом. Что ж, её можно понять, несколько месяцев назад я такую ораву нелюдей не пустила бы и на порог моего ресторана, не то, что в дом.

После впихнутого в меня Шоном и флерсами vis