с отсутствующим выражением лица, его брови сдвинуты, как будто я только что задала самый нелепый вопрос, который он когда-либо слышал.

— Мы же не могли оставить тебя там совсем одну, не так ли? Не хотели рисковать тем, что ты найдешь выход.

Я с трудом сглатываю, опасаясь этой версии мужчины, которым наслаждалась в гостиной. Этого человека сейчас не существует, и я остаюсь с черствым, жестоким мудаком, чьими любимыми увлечениями являются топление монстров в своей голове, барабанная дробь по лужам крови и, вероятно, легкое обезглавливание в воскресенье днем.

Роман указывает в сторону бокового входа.

— Вы двое заходите спереди, а я зайду сзади.

Без лишних слов братья ДеАнджелис, не издав ни звука, выскальзывают из машины, готовясь к ночи адреналинового веселья.

Не уверенная, что должна делать и где, черт возьми, я им нужна, выскальзываю вслед за ними и держусь рядом, и только когда за мной закрывается дверь, три пары обсидиановых глаз возвращаются к моим.

— Какого хрена, по-твоему, ты делаешь? — Роман ворчит, но прежде, чем я успеваю ответить, Маркус возвращается в машину и достает толстый черный материал.

Я взволновано смотрю на них, когда узнаю мешок, который они надели мне на голову всего несколько ночей назад, и когда я отстраняюсь, более чем готовая сбежать, Роман ловит меня своей стальной хваткой, в то время как Маркус натягивает черный мешок прямо мне на голову и зажимает рукой рот, не давая мне закричать.

— Ты же не думала, что это будет весело, правда? — Маркус смеется, понизив голос, пока вырывает меня из крепкой хватки Романа и тащит мою задницу обратно к машине. Я кусаю его за руку через мешок и получаю болезненное удовлетворение от того, как он ругается от боли.

Должно быть, он использует руку, которую я проткнула ножом для стейка, но угрожающий смех напоминает мне, что он получает удовольствие не только от чужой боли, но и от своей собственной.

— Мммм, — стонет он, его лицо прямо напротив моего, когда он хватает мои запястья своими большими руками и поднимает их вверх. — Что бы я отдал, чтобы увидеть страх в твоих глазах прямо сейчас, малышка. Но ты должна пообещать, что в следующий раз укусишь меня сильнее.

Черт возьми. С каким больным извращенным мудаком я связалась?

Меня отбрасывает назад на сиденье, и я изо всех сил вырываюсь из его объятий, но это бесполезно, он слишком силен.

— Поторопись, — слышу я Леви снаружи машины. — Она привлекает слишком много внимания.

Маркус вздыхает, понимая, что его веселье закончилось. Одним быстрым движением я чувствую, как знакомый прохладный металл наручников сжимается вокруг моих запястий и цепляется за чертову перекладину над моей головой.

— НЕТ, НЕТ, НЕТ, — кричу я, когда Маркус отходит от меня. Но, несмотря на мои возражения, дверца машины захлопывается у меня перед носом, сопровождаемая мягким щелчком автоматических замков. — УБЛЮДКИ!

Я дергаю за запястье, но ничего не получается, поскольку страх перед неизвестностью пульсирует в моих венах. Я должна что-то сделать. Должна выбраться отсюда или, по крайней мере, попытаться. Промышленную зону окружает лес. Если я смогу выбраться из этой машины и каким-то образом затеряться в густых ветвях, тогда у меня, возможно, появится шанс на спасение.

С моей новой решимостью, надеждой и страхом, которые поддерживают меня, я поджимаю под себя ноги на кожаном кресле. Пытаюсь встать, упираясь задницей прямо в потолок “Эскалейда”, и наклоняюсь вперед ровно настолько, чтобы стряхнуть черный мешок с головы.

Мои волосы растрепались и падают на лицо, но я быстро привыкаю, чтобы сосредоточиться на своих запястьях. Это не совсем первый раз, когда я нахожусь в наручниках, но я не могу сказать, что те, что были у меня раньше, были настоящими. Я дергаю изо всех сил, разочарование от того, что я в ловушке, быстро повергает меня в панику.

Я перевожу взгляд к окну, и я наблюдаю, как Леви и Маркус заходят в переднюю часть склада с чрезмерной уверенностью, но не то, чтобы они не делали этого миллион раз раньше.

Сегодня ночью здесь кто-то умрет, и я не хочу быть поблизости, когда это произойдет. Хотя, к несчастью для этого парня, его судьба уже решена. Теперь его уже не спасти.

Ничего не добившись с рывками, я тяжело вздыхаю и понимаю, что для игры с огнем мне придется сделать все возможное.

Я выворачиваю руки и хватаюсь за поручень изо всех сил, что у меня есть, и, бросив еще один быстрый взгляд в окно и убедившись, что все чисто, ставлю ноги по обе стороны от поручня. Прислонившись спиной к дорогой коже, я тяну изо всех сил. Я отталкиваюсь ногами, перенося на это вес всего своего тела, одновременно хватаясь за поручень изо всех сил, что у меня есть.

Я стискиваю челюсть, пытаясь снова и снова, и как раз в тот момент, когда думаю, что надежды больше нет, поручень ломается, и меня отбрасывает через заднее сиденье. Ребрами я врезаюсь в противоположную дверь, но быстро избавляюсь от боли, желая убраться отсюда и увеличить расстояние между мной и братьями, прежде чем они поймут, что их новый маленький друг из подземелья сбежал.

Не сбиваясь с ритма, я тянусь к переднему сиденью и нащупываю маленькую кнопку, чтобы отпереть двери. Но когда я пальцем скольжу по нему сверху, останавливаюсь, понимая, что подобное движение потенциально может привести к срабатыванию автомобильной сигнализации.

Братья заняты на складе, а “Эскалейд” находится по меньшей мере в сотне метров оттуда. Так что, если я сделаю это и сработает сигнализация, у меня будет один шанс на свободу, один-единственный шанс спастись бегством.

Делая глубокий вдох, я успокаиваю себя и открываю машину.

20

Ногой я ударяюсь о дверь "Эскалейда", а пальцами сжимаю ручку. Дергаю ее и испытываю краткий миг облегчения, понимая, что нахожусь в безопасности. Сигнализация не сработала, но внутренняя подсветка кабины точно осветила всю чертову улицу.

Черт.

Я выбираюсь из машины, моля Бога, чтобы братья ДеАнджелис были слишком заняты, чтобы даже оглянуться на "Эскалейд". Поэтому, когда я впервые ощущаю вкус свободы, когда ногами ступаю по твердой земле внизу, принимаю это во внимание.

Я несусь по грязи, прочь от "Эскалейда". Я не смею оглянуться, в ужасе понимая, что братья уже идут за мной. У меня нет другого выбора, кроме как мчаться через дорогу, чтобы добраться до густого леса на другой стороне, и я делаю все возможное, чтобы