Шрифт:
Закладка:
— Люди добрые! — воскликнул, наконец, стоявший на столе мужчина, призывая к вниманию. — Вы все меня хорошо знаете. Мое имя — Парис Валлийский. Валлийским меня прозвали потому, что я отдал свою душу за нашу долину. Я давно посвятил свою жизнь борьбе с Эзилатом. Мое сердце обливается кровью, когда я вижу, как мучается моя страна. Взгляните, — он указал на окно — солнечный свет озарил долину и ярко пробивался в оконный проем, — новый день уже на пороге и пришло время принимать решение. Я явился сюда, чтобы призвать вас к войне против захватчиков. Мне нужны новобранцы, кто хочет вступить в ряды моей армии. Пришло время выбирать: вступить ли в битву или и дальше тянуть плуг рабской жизни под гнетом эзилов! Пришло время выбирать: будет ли новый день действительно новым или так и останется прежним!
Толпа ликующе воскликнула. Почти все, так или иначе, поддерживали войну, к которой призывал человек. Но в толпе были и люди, которые с большой осторожностью отнеслись к пламенным речам Париса. Среди них был староста деревни, который много повидал на своем веку. Он поднял руку, и толпа тут же умолкла, обратив на него свой взор.
— Стоит ли так резко судить? — обратился он к людям. — Все вы знаете, что Энрике Примота недавно казнили, а именно он был человеком, несущим ответственность за наши беды. Иллир — новый правитель Эзилата! Может нам стоит пока не торопиться?
— Как не торопиться, старик? — с усмешкой переспросил старосту Парис. — Пока враг слаб, надо ударить ему в самое больное место! Сейчас! Именно сейчас мы должны взяться за оружие или мы так и будем прозябать в рабстве у Эзилата!
— И что же ты сделаешь? Нападешь со своей армией на обычных людей? Убьешь и так обескровленных? Сожжешь сожженное? Так нельзя! Иллир обещал честно поступать с каждым. Если мы ударим его в спину, разве он станет держать свое слово в отношении нас? Ты приведешь нас к новой кровопролитной войне, как и твой отец. Сколько наших жителей, взрослых и детей, погибло в прошлую войну. Сколько жен осталось вдовами? Все мои братья и сыновья положили головы. Ты хочешь еще крови невинных людей?
— Ты трус! Мой отец защищал нашу землю по праву правителя. Отданные жизни — это цена свободы! Эту цену мы выбрали сами.
— Нет. Одумайся! Свободу можно получить и иным путем. Приди к Иллиру с миром, поговори с ним по чести. Попроси свободы, тогда, возможно, не придется проливать кровь.
— По чести? Просить свободы⁈ Ах ты, жалкий попрошайка! Свободу у нас отняли без какой-либо чести. На нас подло напали! Я никогда не стану просить у эзилов свободы, я заберу ее сам. Ты глупец, если думал иначе.
— Парис, подумай, к чему все это приведет!
— Нет! Как ты смеешь выступать перед гордым народом долины с такими речами?
Толпа вновь закипела — начался спор. Те несколько несчастных человек, которые были за мир, были вынуждены признать свою неправоту перед остальными — они получили достаточно для этого угроз от земляков.
Натан и Лотар стояли позади всей этой бурлящей толпы, пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания. Вернее, это Лотар пытался. Он дернул Натана несколько раз за тогу и шепнул ему, что лучше им не высовываться, но Натана слишком разозлила злорадная радость этой местной деревенщины над горем Эзилата. В это мгновение среди толпы мелькнуло знакомое обоим лицо — это был Фин. Он тоже их заметил и незамедлительно выплыл из скопища людей, разливаясь в улыбке.
— Друзья мои, вот и вы! — воскликнул он. — Вас я и жду. Столько упускаете!
— Столько упускаете⁈ — возмутился Натан. — Да как вы можете радоваться горю тысяч невинных людей⁈
Фин опешил от напора Натана. Он и думать забыл, что Натан прибыл к ним в трактир именно из Эзилата.
— Ну а что? Валлийцы тоже настрадались от рук эзилов. Почему бы им не порадоваться? — попытался оправдаться он.
— Глупец! Как их горе может скрасить ваше?
Фин не ответил, зато рядом стоящий высокий мужик услышал слова Натан и тут же влез в разговор:
— Как-как? Пусть страдают нам на потеху!
— Там ведь обычные люди, такие же как вы!
— Эти люди не думали, как мы тут страдаем. Так пусть теперь узнают сами, как бывает тяжело.
— А вам было дело до их страданий? Почему вы решили, что они обязаны думать о вас, если вы о них не беспокоитесь? У всех своя жизнь. Хотите идти войной на Эзилат — идите, но радоваться горю других людей, о которых вы ничего не знаете, это все равно, что рубить все деревья, потому что одно гнилое.
— Все эзилы — злобный скот! У них на уме лишь одно — отобрать у соседей все, что у тех есть! — закричал мужик, нависнув над Натаном.
— Чепуха. Ты об этом по чему судишь?
— По их солдатам. Какие они, такие и остальные!
— Ты бы еще судил обо всех по разбойникам с большой дороги.
Спор Натана с мужиком вдруг оказался громче шума толпы, люди вокруг стихли и стали подтягиваться ближе. Парис все время до этого был где-то в середине зала, но как только заметил, что все внимание людей перешло в другое место, тут же отправился туда.
Парис выглядел неброско. Одет он был в самую обычную серую тунику, потрепанную и испачканную грязью. Ничто не выдавало в нем воина, кроме мускулистого тела. Он был невысокого роста, около метра и шестидесяти сантиметров, но коренастый. Черная кучерявая борода обрамляла его свежее и гордое лицо. Глаза ярко и воинственно сверкали. Он был басой — чурался выглядеть богато.
— Что тут у нас происходит? — спросил он, выйдя из толпы. Руки
