Одно время мы с комиссаром отклонили его кандидатуру на зачисление в партизанский отряд, мы не были в нем уверены. В истребительном батальоне он не проявил себя как боец, плохо изучал оружие, не отличался дисциплиной, был склонен к паникерству, а от паники до трусости один шаг. Данилов снова перед нами. Как с ним быть?

Прежде, чем решиться, взять ли Данилова в отряд, решил проверить его, как он себя поведет, когда останется один на посту.

— Хорошо, — говор — пойдешь с нами. Винтовка, патроны есть. Видишь, — показываю фургон, в котором развозят хлеб, — иди, запряги в него лошадь и подъезжай к пекарне.

Несмотря на жестокий бой на подступах к Высокиничам, пекарня еще работала, выпекался хлеб для бойцов Красной армии. Пекари решили уйти вместе с отходом Красной армии. Пока я разговаривал с Даниловым, мне пришла мысль, нагрузить фургон печеного хлеба и направить его с Даниловым в лес, как резерв дополнительного продовольствия для партизан.

У пекарни с помощью пекарей мы нагрузили полный фургон хлеба и повезли его в лес. Отъехав в лес километра на 4, я остановил лошадь, велел ее выпрячь, а фургон замаскировать.

— Вот, — говорю, — товарищ Данилов, оставайся здесь и охраняй хлеб до прихода партизан. Это теперь партизанское продовольствие. Смотри, не вздумай уйти, к вечеру мы вернемся.

Оставив Данилова на охране фургона, мы направились снова в районный центр. По дороге мы встретили комиссара, который разместив партизан во временном лагере, тоже направлялся в районный центр, где продолжались бои. По дороге мы собрали в лесу до роты красноармейцев, которые от Угодского Завода лесом пробирались на Серпухов. Они привели их в расположение воинской части. Когда под вечер с командного пункта мы возвращались в лес, то снова столкнулись с Даниловым. На этот раз, бросив свой пост около фургона с хлебом, и не замечая нас, он, как вор, крадучись, пробирался к Высокиничам. Винтовки в руках у него уже не было. Когда мы его остановили, от неожиданности он настолько перепугался, что поднял руки.

Что мог сказать в свое оправдание трус? Он что-то лопотал в свое оправдание, что очень низко летали вражеские самолеты и ему одному в лесу было страшно, он покинул свой пост, чтобы разыскать нас.

— Куда дел винтовку? — спросил комиссар. Данилов опустил голову, молчит. Что было с ним делать?

Оставлять безнаказанно такой случай мы не могли. Судить самим по всем правилам у нас не было возможности. Нам снова пришлось вернуться в Высокиничи и передать Данилова в штаб воинской части, как дезертира и труса, бросившего свой пост и свое оружие. Этот случай нам подсказал, что нужно еще и еще раз поговорить со своими партизанами, а нет ли среди них таких Даниловых, таких трусов, которые будут бояться, что в лесу им на голову, как на посадочную площадку сядет самолет. Не подведут ли кто из них в критический момент? Но нет, таких не должно быть.

В этот день 19 октября гитлеровцы так и не смогли взять Высокиничи. Только на второй день, подтянув свежие части и артиллерию, в середине дня они ворвались в районный центр. Наши войска отошли на новый подготовленный рубеж обороны»[340].

Еще одна рукопись В.Д. Петракова, которая, как бы, продолжает данную — «Партизанская борьба в тылу врага», датирована ее автором 1948 годом[341]. Вероятнее всего, и вторую рукопись «По зову партии» надо датировать примерно тем же периодом — около 1948 года. Значительная часть текстов этих рукописей была издана в 1971 году в книге В.Д. Петракова «В лесу фронтовом»[342], но они значительно богаче сюжетами и фактами.

Развединформация, полученная партизанами Рассохиным и Ядровским и переданная 18 октября в Высокиничи и Серпухов, послужила поводом для отправки из Серпухова в Высокиничи истребительного отряда под руководством Н.Г. Брилева и П.А. Фирсова.

В составе войск, принимавших участие в оборонительных боях за Высокиничи, был высокиничский истребительный батальон, упомянутый в рукописи «По зову партии». Дополняет информацию об истребительном батальоне отрывок из рукописи «Партизанская борьба в тылу врага».

«Всем бойцам будущего партизанского отряда выдали оружие — канадские винтовки, длинные, тяжелые, как дубинка, с ограниченным количеством патронов, надеясь на то, что придет время, мы перевооружимся за счет немцев, лучшее оружие будем добывать в бою с врагом. 14 октября весь отряд перевели на казарменное положение. Был стянут в райцентр и весь состав истребительного батальона, поредевшего к тому времени: часть бойцов истребительного батальона к тому времени мы забрали в партизанские отряды, а часть неустойчивых, под разными предлогами (болезнь, семья), остались дома, но в батальоне еще оставалось значительное количество бойцов, о которых еще окончательно не решен был вопрос, куда их девать.

С 14 октября, находясь в райцентре, мы повседневно вели разведку, используя и бойцов истребительного батальона, несли охранную и наблюдательную службу, поддерживали связь с сельскими советами, проводили последние подготовительные работы, так как враг уже был у границ нашего района.

…Наконец, настало время решить и последнюю задачу, куда направить истребительный батальон. Бросать его на произвол судьбы мы не могли, взять с собой в лес тоже. Связавшись с командиром Красной Армии, занимавшей оборону, мы решили передать батальон 17-й стрелковой дивизии, как наше пополнение. Командиром передаваемого батальона мы назначили члена Райисполкома директора Высокиничской средней школы тов. Дубровского Ивана Михайловича, энергичного, смелого, который приняв батальон и влившись в регулярную воинскую часть, показал себя как хороший командир, оправдал наше доверие и доверие командования Красной Армии»[343].

О судьбе истребительного батальона Высокиничей коротко сообщал партизан Н.А. Ершов из 1-го высокиничского партизанского отряда.

«3. Мы узнали перед выходом в лес, что большая часть истреббатальона передается батальону Энской дивизии, защищающему Высокиничи.

4. В день боя за Высокиничи, когда батальон отступил, мы узнали,