Спустя две недели, во время приема, устроенного в посольстве по случаю Рождества, некто, представившийся вице-президентом клуба жокеев Северо-Восточных штатов (так значилось на оставленной им визитной карточке), преподнес Добрынину, заядлому курильщику, подарок — роскошную курительную трубку вишневого дерева с янтарным мундштуком и инкрустацией из черненого серебра.

Рентгеноскопия показала, что трубка — камуфляж приемо-передающего устройства с радиусом действия 100 метров.

Анализируя казус с трубкой, Черкашин и Крамаренко пришли к выводу, что это попытка ФБР взять реванш за провал, который американцы потерпели в феврале 1945 года. Тогда советские контрразведчики провели беспрецедентную операцию по внедрению чудо-«жучка» под кодовым названием «Златоуст» в рабочий кабинет Аверелла Гарримана, американского посла в Москве.

В операции «Исповедь» по прослушиванию секретных совещаний, проводимых в кабинете главы американской дипломатической миссии, «Златоуст» проработал 8 лет, пережив 4 послов: Аверелла Гарримана, Уолтера Смита, Алана Кирка и Джорджа Кеннана. О принятых ими решениях Сталин узнавал раньше президента Соединенных Штатов.

Но это уже совсем другая история.

Глава двадцать восьмая. Даешь «Героя» за «Стингер»!

Когда в 1986 году США начали поставлять «Стингеры» — переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК) — моджахедам и наши вертолеты стали падать на землю, как груши в пору созревания, командование Ограниченного контингента советских войск в Афганистане обещало любому, кто доставит действующий «Стингер», звание Героя Советского Союза. Несмотря на то, что во время Афганской войны нашими десантниками были захвачены восемь ПЗРК, никто из них Золотой Звезды так и не получил. Лишь в (!) марте 2019 года офицеру спецназа ГРУ Владимиру Ковтуну, чье подразделение в 1987 году добыло «Стингер», было присвоено звание Героя России.

Дури везде хватает

В марте 1986 года подполковник Олег Казаченко, сотрудник Второго главного управления, был командирован в аппарат Уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ ГДР.

В первое десятилетие после окончания Второй мировой войны и до строительства так называемой Берлинской стены в 1961 году город являл собой настоящее охотничье угодье для офицеров-агентуристов из английской СИС, западногерманской БНД, КГБ и ГРУ.

Стараниями этого квартета Берлин превратился в европейскую явочную квартиру, куда со всех концов континента для встреч со своими операторами и связниками слетались «ласточки» и «во́роны»[12].

Во время холодной войны, когда к квартету присоединились ЦРУ и военная разведка США, Берлин стал всемирной явкой, излюбленным местом встреч сотрудников спецслужб со своими агентами, которые действовали от Афин до Осло и от Хельсинки до Мадрида. Профессионалы шутили: «Если Амстердам — рай для сексуальных меньшинств, то Берлин — Эдем для шпионского большинства».

Олег, опытный офицер-агентурист, недолго «носил дым в штанах» — находился не у дел, гуляя по коридорам резидентуры, — не прошло и двух дней, как ему на связь передали троих агентов-иностранцев.

Наибольшие хлопоты Олегу доставлял агент «Новобранец» — в миру Курт Зайдель, хозяин бара в районе дислокации филиала ЦРУ в Западном Берлине.

Двумя годами ранее его жену изнасиловали американские солдаты. С тех пор жгучее желание отомстить янки превратилось у Зайделя в навязчивую идею. И однажды, навещая дядю в ГДР, он поделился с ним своими бедами. Дядя оказался агентом полковника Булавкина. Тот встретился с обиженным немцем и предложил свою помощь в реализации вендетты. А для начала привлек его к добровольному сотрудничеству: взял подписку о неразглашении, дал псевдоним «Новобранец», прочел лекцию о конспирации, а в качестве оператора назначил ему полковника Гаевца Михалтрофимыча.

Промучившись с новым рекрутом около года, Гаевец появление Казаченко в представительстве расценил как знак судьбы и поспешил передать ему на связь «Новобранца».

Со слов Михалтрофимыча, агент, внешне походивший на Робин Гуда, вожака лесных разбойников из английской баллады, был так же бесшабашен, как его прототип, и за время сотрудничества показал себя абсолютно неуправляемой личностью, готовой на любые несанкционированные действия.

В свою очередь «Новобранец» на первой же явке пожаловался Олегу на Гаевца, заявив, что тот пытался «строить и строжить» его. Сотворив улыбку кролика перед удавом, сказал: «Я вовсе не против тирании, я готов подчиняться и даже люблю, когда мною командуют, но диктаторство должно происходить от любви ко мне. Если же я встречаю недобрый, хуже того, злой взгляд визави, я или зажимаюсь, или “включаю дурака”. Я чувствовал, что партайгеносе Микаэль не любит меня, и это либо парализовало меня, либо заставляло выпрыгивать из штанов, чтобы доказать, что я — не последний немец в Западном Берлине и способен на многое. И не моя вина, что эти мои попытки были выше его понимания…»

Любитель эффектов

Солнечным майским днем Казаченко подъехал на служебном «трабанте» к Александерплатц, традиционному явочному месту сотрудников берлинской резидентуры со своими агентами, и, присев на скамейку у фонтана «Нептун» лицом на восток, стал поджидать «Новобранца». Согласно разработанной схеме, тот должен был прибывать только с восточной оконечности площади. Это позволяло Олегу вести контрнаблюдение и выявить гипотетичную слежку за агентом.

Казаченко взглянул на часы и недовольно поморщился: агент опаздывал на целых три минуты. В тот же миг сзади зашуршала листва, и боковым зрением Олег увидел, как из кустов сирени вынырнул «Новобранец».

— Что, мой друг, эффекты любишь? — вместо приветствия сказал Олег, не поворачивая головы.

— Ах, герр Алекс, это только начало — главный эффект впереди…

Агент для рукопожатия протянул пятерню, похожую на связку свиных сарделек, но Олег сделал вид, что не заметил жеста — для окружающих они незнакомы! — и, не оборачиваясь, зашагал к отелю «Штадт Берлин».

Сохраняя дистанцию в несколько метров — конспирация превыше всего! — они порознь подошли к входу, но в лифт вошли одновременно. Ехали молча, каждый по-своему переваривал встречу, уставившись в несуществующую точку на потолке.

В номере Казаченко выставил из холодильника на стол бутерброды с красной и черной икрой, осетрину, соленые грибочки, пикули, баночное пиво и взялся за бутылку «Столичной».

— Давай, закусывай, друг мой, а потом расскажешь, какой-такой главный эффект ты приготовил!

— Некогда закусывать, герр Алекс! Я «Стингер» вам привез…

От неожиданности Олег едва не уронил бутылку на пол.

— Ничего себе явка начинается! — воскликнул он и, всем телом откинувшись на спинку дивана, вонзил взгляд Понтия Пилата в зрачки агента.

Памятуя высказывание «Новобранца» о его готовности подчиняться, Олег на явках старался создать дружескую атмосферу, но при этом никогда не опускался до амикошонства и фамильярности. Хотя порой ему было трудно удержаться от менторского тона или даже окрика в адрес агента. Каких нервов стоила Казаченко одна лишь апрельская выходка «Новобранца»!

Агенту было отработано простейшее проверочно-тренировочное задание: